предыдущая главасодержаниеследующая глава

Можно ли пасти кефаль!

В 1930-1934 гадах советские ихтиологи перевезли из Черного моря в Каспийское около трех миллионов мальков кефали. В новой «квартире» нашлось много корма и не оказалось опас­ных соседей-хищников. Новоселы быстро размножились, за­полнили все южные заливы и бухты. В 1940 году на Каспии начался промысловый лов этой рыбы. Но уловы были мизерными. Хитрая рыба не шла в сети. Она обходила их или, зайдя в ловушку и разглядев ее, ловко выбиралась наружу. Лод­ки с неводами кефаль близко к себе не подпускала, удирала с мест кормежки при малейшей опасности.

После длительных наблюдений ихтиологи установили, что кефаль летом кормится в мелких заливах, а осенью уходит в глубинные и теплые слои воды Южного Каспия. А если сетями запереть залив с жирующей рыбой, а осенью ее выловить? Это может резко повысить уловы, намного сократить расходы на промысел. Такое предложение сделали туркменские ученые и стали проводить эксперименты. Вот тут и возник вопрос: можно ли «пасти» кефаль, как овец? Хватит ли корма для оказавшегося в заливе стада? Сколько рыбы скапливается на летних «пастбищах» и каким обещает быть осенний улов? По­требовались всесторонние наблюдения, в том числе и подвод­ные. Кино- и фотоаппараты, заключенные в водонепроницаемые боксы, должны были запечатлеть для дальнейшего изучения эпизоды из жизни, подопытного стада кефали, а для сравнения нужно было заснять и вольно «пасущуюся» кефаль.

Вначале мы направляемся в кефалевое хозяйство лабора­тории. Раннее утро застало «Сырок» в пути Чтобы выйти из мелководного залива: в море, суда следуют искусственным фар­ватером- подводным каналом, обставленным с обеих сторон буями. Еще один канал прорыт в косе и подходит к самому го­роду. Оба канала позволяют заходить в Красноводский порт любым судам, даже и таким огромным судам-паромам, как «Туркмения» и «Азербайджан».

Но наш сейнер не пошел по рукотворному руслу, а свер­нул на юг и, используя естественные глубины залива, стал лавировать между мелями и островками, приближаясь к Красноводской косе. Солнце стояло в зените, было жарко даже на палубе, которую непрерывно поливали из брандспойтов. На корме натянут тент, и все сгрудились под его тенью. Чайки, обычно сопровождающие суда, на сей раз сидели на остров­ках, распластав крылья и раскрыв клювы. Но в глубинах моря жизнь не замирала: серебристые рыбки, как торпеды, вылетали из-под днища нашего сейнера. Стайки их, выскочив из глубины у носа судна, легко обгоняли его, рассыпаясь веером по поверх­ности; Это и была кефаль, с которой мы и, собирались побли­же познакомиться в каспийской воде.

Впереди прямо по курсу на плоском песчаном берегу по­казался палаточный лагерь - полевая лаборатория. Около палаток глубоко вдающаяся в берег лагуна - бухта Бековича. Узкое горло залива перегораживали столбы, на которых была натянута частая сеть.

Подойдя как можно ближе к берегу, наш «Сырок» бросил якорь. На воду спустили катер, и участники экспедиции, по­грузив снаряжение, перебрались на базу.

Подготовившись к погружению, спешим к воде. Сбросив обувь и оставшись в плавках, начинаем пританцовывать на раскаленном песке пляжа, В ступни впиваются осколки раковин, а жесткие и цепкие колючки царапают икры ног. Надо скорее надевать ласты и искать спасения от жары и колючек в водной стихии.

Но не тут-то было! Попробуй, найди прохладу в воде, если температура ее 35-36 градусов! Залив мелок, и погрузиться поглубже нельзя. Все дно бухты покрыто густыми и жесткими водорослями. Ольга назвала их харовыми. В заключение ке­фаль, которую мы вспугивали, подходя к очередному мысочку, никак не хотела показаться нам под водой. Мы остались с Хлу­довой вдвоем, Николай Николаевич гонялся по пустыне за на­секомыми, размахивая сачком. А Женя незаметно покинул нас, для нашего же блага: его сверкающая стрела с трезубцем, вы­пущенная из подводного арбалета, уже раза два мелькала пе­ред самой моей маской.

Мы старательно прочесывали все уголки залива, но вместо кефали только раки да бычки таращили глаза в объективы. В тот день мне и Ольге суждено было сфотографировать ке­фаль только на лабораторном столе под навесом от солнца. Женя, который где-то плавал во время наших бесплодных съемок, сидел в тени этого навеса и ехидно на нас посматри­вал - он сумел разгадать повадки кефали, и это принесло ему кукан настрелянной рыбы и волдыри от солнечных ожогов на спине. Две лаборантки старательно наносили на сожженную спину подводного стрелка мазь: личное знакомство с кефалью потребовало жертв...

Кефали в Мировом океане встречается свыше ста видов. В наших морях, Черном и Японском,- около восьми видов, теперь и в Каспии поселилась кефаль. Как мы воочию убеди­лись, она хорошо акклиматизировалась. Это три вида - сингирь, остронос и лобан. Первые два вида были даже крупнее, чем черноморские. Лобана же встречалось мало.

Набравшись опыта, отсняли эпизоды кормежки кефали: важно определить количество рыб в стайках, виды водорослей, среди которых чаще встречается эта быстрая рыбка. Снимаем и окружающих животных - раков, бычков и морских ужей - в естественной обстановке.

В Каспийском море живут морские ужи. Под водой они могут находиться довольно долго, по нашим наблюдением, не меньше 5 минут
В Каспийском море живут морские ужи. Под водой они могут находиться довольно долго, по нашим наблюдением, не меньше 5 минут

Интересно наблюдать, затаившись где-нибудь в укромной лагунке, за пугливой и быстрой рыбой. Выбрав наблюдатель­ный пункт в маленькой бухточке обширного залива, я распола­гался там с раннего утра. Вокруг плоский песчаный берег, по­росший жесткой верблюжьей колючкой. Вода с клубками пены лижет песчаные заструги. Входить в воду трудно - мешают гу­стые заросли харовых водорослей. Первый раз, попытавшись пробраться через них в ластах, я запутался и упал. Пришлось брести сквозь жесткую хару босиком. Песок и ил за весь жар­кий день так и не успевают прогреться под плотным ковром водорослей. Чувство такое, будто угодил в ледник. Еще непри­ятнее, если нога в этом холодном и вязком месиве вдруг на­тыкается на скользкое тело бычка или, того хуже, ужа.

В первый раз подкарауливал я кефаль в плавках. Однако в следующий раз пришлось облачаться в рубашку и шаровары; к концу моего дежурства они становились жесткими и белыми от высохшей соли. Но все эти маленькие неудобства и испыта­ния терпения полностью компенсировались наблюдениями под­водной жизни.

Лежишь в засидке, на лице маска, которая опущена под во­ду, посапываешь в трубку и ждешь. Глубина метра полтора-два. Это уже свой, подводный мир, лучи солнца, преломляясь на мелкой ряби волн, играют на дне. Вот с берега в воду сколь­знул уж, он прекрасно ориентируется в подводных джунглях и плывет среди водорослей. Добравшись до песчаной полянки, исчезает в зарослях.

Но где же кефаль? Вот, наконец, появляются первые развед­чики - они поодиночке проплывают в голубоватой дали. Вот стайка из трех кефалей плывет прямо на меня. Траектория их движения напоминает рысканье собаки-ищейки, рыбы, как по команде, устремляются то вправо, то влево. Они поддевают мордами обрывки водорослей, но, видимо, не найдя их при­влекательными, плывут дальше. А может быть, они успевают ухватить лакомый кусочек? Наблюдать интересно, но мне ведь надо фотографировать! Нацеливаю аппарат на стайку кефа­лей и, поймав их в видоискатель, нажимаю на спуск. Щелчок затвора вспугивает всю стайку, и три серебристые стрелки ис­чезают.

Жду еще и снова снимаю. Теперь мимо плывет одна рыба, она резко бьет хвостовым плавником, но стремительное ее тело при этом не сбивается с курса, кефаль, как штопор, ввинчи­вается в воду. Я пытаюсь вести фотоаппарат за плывущей ры­бой, но даже очень плавные и осторожные движения вспугива­ют ее. Кефаль сворачивает с прежнего курса, и в кадр попа­дает только хвост.

Снова плывет одиночка, но уже с другой стороны. Я жду ее и надеюсь, что рыба проплывет в пределах досягаемости объектива. Теперь я аппаратом не шевелю, даже дышать пе­рестал - весь внимание. Наконец кадр сделан, и можно пере­вести дух. Рыба подплыла к торчащему из песка куску изве­стняка и принялась его обследовать. Яркая зеленая нитчатая растительность на камне, которая кустиками поселилась в его выемках, привлекла кафель, и она, как мне показалось, забыла об осторожности. Все это происходило от меня далековато, а интересно было бы заснять кормящуюся рыбу. Кефаль, как мячик на резинке, снует и снует у камня. Вокруг ее головы появился клубок зеленоватой мути, это она водоросли выщи­пывает. Да, потери пищи у рыбы при кормежке велики, не то что у козы или коровы - что сорвет, то и во рту.

Течением меня потихоньку подносит к рыбе, но все дело портит затаившийся уж. Я думал, он давно уплыл восвояси, ан нет. Надолго же ему хватило запаса воздуха. Уж высунулся из зарослей хары, и я невольно двинул ластами, пытаясь уклониться от встречи с ним. Рыба, конечно, тут же исчезла. Фото­графировал вместо нее ужа.

Когда набралось несколько отснятых пленок, решили мы с Ольгой проявить пробы, чтобы внести коррективы в экспо­зиции, да и результаты работы узнать хотелось.

Но кадры получились чересчур плотными, почти черными. Навыка снимать в условиях жаркого климата явно не хватало.

Однажды мы втроем - Ольга, Женя и я - в поисках новых мест забрели далеко от лагеря и встретили местных девушек, которые ловили рыбу. А делали это они оригинальным спосо­бом: забравшись прямо в одежде в воду, бродили по пояс в прибрежном мелководье. Красивые туркменские наряды были мокры, косы и ленты сбились, но это, как видно, не смущало юных рыбачек. Они с удивлением воззрились на нас. Женя с подводным ружьем и мы с Хлудовой были живописны: обве­шанные масками, ластами и фотобоксами, мы, наверное, похо­дили на инопланетян. Туркменки начали выбираться на берег, оправлять одежду. У каждой на поясе висел увесистый мешо­чек, в котором и находился улов. Оказывается, они ловили бычков... ногами. Прижимали их в зарослях водорослей ко дну. Мы разговорились. Женя тут же в своих охотничьих до­спехах нырнул в воду, подстрелил пару крупных кефалей. Он подарил их самой юной девушке, и мы сфотографировались на память.

После этой встречи мы побывали в соседнем поселке - Кизыл-Су, где познакомились с настоящим джигитом, который в молодости участвовал в знаменитом походе 1928 года «крас­ных туркмен» в Москву. Часть пути пролегала по Каспию. Уча­стники похода разместились на самодельных фанерных лодках-таймунах, узких и вертлявых. На каждой лодке было по одному-два гребца плюс запас воды и пищи. Такие лодки применяли туркмены для ловли осетров. Но ведь рыбаки-туркмены на таймунах далеко в море не выходили, а «красным туркме­нам» пришлось пересечь море и только в Астрахани они пере­сели на коней.

Гостеприимные хозяева угостили нас шашлыком из осетра и пловом.

Неделю после посещения Кизыл-Су мы прожили в кефале­вом хозяйстве. За это время отсняли достаточно кадров в при­брежных и морских районах вблизи лагеря. Работали только с масками и трубками. Акваланги мы с Женей надели для обследования сетевой загородки. Случилось так, что год назад вся кефаль осенью ушла из загона. Штормы помешали завер­шить работы в срок. Сказалось и отсутствие опыта. Теперь ра­боты были продолжены: вновь организовали лагерь, укрепили столбы и натянули сеть.

Наши подводные вылазки в залив Бековича подтвердили: здесь есть кормящаяся кефаль. Но вот каково состояние за­граждения в подводной части? Не уйдет ли рыба и в этот раз?

Пробираясь к выходу из залива, мы преодолели небольшой участок пустыни. В разные стороны при нашем появлении раз­бегались обитатели выжженных солнцем зарослей колючек, нагромождений ракушечника. Николай Николаевич не упустил случая продемонстрировать пойманного им паука. Ловко под­цепив пинцетом черный лохматый шарик, выскочивший из тре­щины в почве, ученый высоко поднял его. Это был тарантул, лохматое его брюшко величиной с грецкий орех и восемь ло­хматых ходуль-ног производили странное впечатление. Много разных небылиц рассказывают про обитателей пустыни, гово­рил Кондаков, помещая тарантула в стеклянную баночку с пропитанной эфиром ваткой, но и беспечность недопустима, это первая заповедь для всех, кто находится в пустыне. Весной укусы скорпионов, каракуртов весьма опасны - их яд может вызвать значительные функциональные расстройства организ­ма, сильную боль. А укус паука-тарантула опасен тем, что на его крепких и острых жвалах накапливаются продукты распа­да, которые образуются при разложении частиц добытых па­уком насекомых. Эти продукты тоже ядовиты. Опасаться надо и змей, встречающихся на юго-восточном побережье Каспия. Это в первую очередь эфы и гюрзы. Однако, говорил наш ру­ководитель, по наблюдениям змееловов, герпетологов, там, где водятся ужи, редки встречи с ядовитыми их сородичами.

Что ж, значит, надо научиться еще издали отличать ядо­витых змей от ужей, обитающих у Каспийского моря. Ужи пла­вали в море, прятались под плитами ракушечника, часто встре­чались их выползки - зацепившиеся за колючки шкурки, оставшиеся после линьки. Местные ужи отличались от обитающих в средней полосе нашей страны и размерами, и окраской. Они были крупнее и красивее. На голове у этого вида водяного ужа не светились два привычных желтых пят­нышка, а шкурка привлекала причудливой игрой орнамента. Ольга, желая рассеять наши опасения, объяснила; «Отли­чить ядовитую змею от ужа можно по хвосту, хвост у первой толще, он как бы обрублен, У неядовитой змеи, ужа или по­лоза кончик хвоста тонкий». Мы понимали, что здесь не до шуток, но поди разбери этих тварей, если из-под камня вы­ползает сначала голова, а не хвост! Поэтому у меня на суше всегда был в руке проволочный крюк, а в воде я стремился держаться подальше от мелькавших поблизости отнюдь не рыбьих хвостов.

Сгоняя ящериц, спасающихся от жары на колючках, испу­гав пауков и кузнечиков, отшвырнув на всякий случай пару ужей, добираешься к воде. Выход из горла залива Бековича не очень широк, но, перегороженный столбами и сетью, он выглядел как-то внушительно. Разведочный заплыв - надо обследовать сети у дна.

Погружаюсь с аквалангом - это надежнее, чем с маской и трубкой. Песчано-ракушечное дно полого уходит в глубину, водорослей нет, на границе залива и открытого моря волны срывают растительность. Хорошо виден нижний край сети - объект наших забот. Грузила надежно притягивают их ко дну, основания столбов не размыты. С моей сторона дно бухты плоское, в глубине залива видны кусты хары. Между кустами норы раков, иногда появляются их острые мордочки с шарика­ми-глазками и длинные шевелящиеся усы. Раки то высовыва­ются из нор, опираясь на грунт лапами-ходулями, то пятятся назад, подгребая клешнями. Раки как раки, ничуть не морские, иногда даже кажется, что наблюдаешь за ними в подмосков­ном озере у станции Косино.

Но вот мелькнули резвые тени серебристой кефали, попал­ся бычок, который, разрывая под собой песок, стремительно исчезал в нем. Потом перед самой маской проплыла рыбка-игла. И тогда все встало на свое место. Я не в Озере, а в море. Не хватает только ужей, но, конечно же, они скоро появятся. Однако нельзя забывать и о сетях. Плыву от столба к столбу, у пятой опоры обнаруживаю разрывы в полотне сети и щели у дна. Дыры такие, что не только кефаль, но и аквалангист может проскочить, сквозь них. Повернувшись спиной ко дну, чтобы не зацепиться аппаратом, проскакиваю на противопо­ложную сторону. И всплываю на поверхность. Мое появление в не закрытой сетями бухте расценивается как нарушение пра­вил техники безопасности, ведь я мог зацепиться в глубине вентилями аппарата. Однако доказательство значительных повреждений полотна сети налицо: пробралась сквозь нее не стайка рыбы, а аквалангист.

Богородицкий огорчен, придется серьезно чинить сеть, на­вешивать дополнительные грузила. Наше пребывание в кефа­левом хозяйстве затягивается. С Женей латаем сетевую заго­родку, добавляем к всплывшим ее участкам бетонные грузила, укрепляем столбы. Наконец сеть как новенькая. В шутку пред­лагаем Богородицкому зачислить нас в штаб лаборатории. И уже всерьез советуем принять на работу хотя бы двух гидро­биологов, способных стать спортсменами-подводниками. А тем временем путешествие по Каспию продолжается, можно задать ему и следующий вопрос.

предыдущая главасодержаниеследующая глава
на главную страницу сайта
Hosted by uCoz