предыдущая главасодержаниеследующая глава

25 марта

Жара. К счастью, с севера подул слабый ветерок. Океан гладкий и ослепительно синий. Дня через два мы пересечем экватор, но полоса безмолвия, вероятно, оборвется лишь параллели на десятой. По палубе больно ходить босиком - даже дерево горячее, а железные ступеньки трапов просто обжигают кожу. Ромео и Джульетта не выходят из-под трапа, они потеряли аппетит. Их полураскрытые клювы опущены на грудь. Джульетта похожа на молящуюся монахиню.

Провел полчаса в машинном отделении. Работают оба дизеля. Далее спускаясь сюда с палубы, над которой пылает солнце, чувствуешь, будто попал в преддверье ада. Корпус корабля излучает теплоту океанской воды, к этому присоединяется жар машин, жар их больших металлических масс, запах горячего масла и ровный, монотонный гул. Тут все горячее - и железные перила, и содрогающийся металлический пол, и само помещение, оплетенное гигантскими трубами и всякими проводами. Оно вытянуто ото дна корабля до палубы, словно колодец. Самая тяжелая и изнурительная жизнь в тропиках - у мотористов.

Когда смотришь на «Кооперацию» с прогулочной палубы, с места над каютами второго и третьего класса, наш красивый корабль кажется похожим на дикобраза. Из каждого иллюминатора торчит либо фанера, либо лист жести, либо толстый картон, согнутые полуцилиндром. Это самодельная вентиляция кают. Вид получается не очень-то красивый, но он почему-то отлично гармонирует с шатрами на палубе, с нашим несколько цыганским укладом жизни. Новейшая система охлаждения работает хорошо, но боцман и Кунин проклинают ее; стоит лишь выпустить из виду какой-нибудь кусок жести или фанеры, как он бесследно исчезает.

Из членов команды больше всего соприкасается с участниками экспедиции старший помощник капитана Анатолий Доня. Ему предъявляют претензии относительно питания, воды, бани и прочих вещей.

Старпом является своего рода буфером между командованием корабля и экспедицией. Эта роль не из легких, ибо если столом все довольны, то положением с водой - не очень. И когда у «Кооперации» останавливается один дизель и скорость падает, старпому приходится выслушивать много неприятного. Люди ходят злые и нахохлившиеся,- они приходят в бешенство при взгляде на слабую, еле видную килевую струю. Даже самые спокойные порой взрываются. Безжизненный корабль поносят, словно нелюбимую тещу. Доня равнодушно выслушивает поношения, и разъяренный товарищ отходит от него, несколько утешившись: пускай его слова не облегчат механикам их тяжелого труда и не увеличат скорость, но он все же сказал все, что думает.

Анатолий Доня - сердечный человек и хороший товарищ. Почти все зовут его либо просто по имени, либо «Старшим», подразумевая его должность старшего помощника. Много вечеров я просидел в просторной каюте Дони, беседуя о морях, о плаваниях, о нас самих и о своих планах. Благодаря зеленому абажуру всю каюту - и вещи, и стены, и углы, и нас самих - окутывает мягкая полутьма, делающая помещение обширным и таинственным. Лишь на круглый стол падает яркий свет. После отплытия из Австралии нашим третьим компаньоном всегда бывал маленький попугай Дони, которого он вез в подарок своей дочери. Попугай свободно летал по каюте, вертелся на проволоке, специально для него натянутой, и придавал всей обстановке что-то очень домашнее. Доня баловал птицу (она была из мелкой породы попугайчиков с приятным голосом), которая уже нередко садилась к нему на палец и принималась щебетать.

Сегодня Доня пришел в мою каюту, уселся и чуть ли не четверть часа мрачно молчал. Сколько я помнил, ни одна ссора, ни одна претензия по службе не приводила его в такое расстройство.

- Удрал...- сказал он убитым голосом.

- Кто удрал?

- Попугай. Австралиец.

- Как же?

- Из иллюминатора.

Доня всегда затягивал открытый иллюминатор марлей, но на этот раз он забыл так сделать. Не прошло и получаса, как красивая птица улетела в океан. Но даже до самой ближайшей земли, до архипелага Чагос, отсюда слишком далеко, чтобы птица смогла туда долететь. Пропадет попугай. И это больше всего нас огорчает.

Между прочим, вечерний выпуск радиогазеты откликнулся на это событие длинным некрологом, в котором были перечислены благородные душевные свойства и заслуги ушедшего и выражалось соболезнование всего коллектива владельцу попугая, а также и австралийским родственникам пропавшего без вести. Прочел некролог благоговейным траурным голосом диктор Кричак.

предыдущая главасодержаниеследующая глава
на главную страницу сайта
Hosted by uCoz