"Земля! Вижу землю!"

Кто мог сказать тогда, около пятисот лет назад, что пятница 3 августа 1492 года окажется такой знаменательной!

На рассвете этого дня из испанского порта Палос вышли три каравеллы, которым суждено навсегда занять почетное место в истории географических путешествий и открытий: "Санта-Мария" с Христофором Колумбом на борту, "Пинта" и "Нинья" с братьями, капитанами Пинсонами, - старшим Мартином Алонсо на "Пинте" и Висенте Аньесем, младшим, на "Нинье". Пользуясь утренним отливом, корабли заскользили по спокойным водам Рио-Тинто. Свежий ветерок шевелил на мачтах разноцветные флаги: зеленый крест на белом поле - флаг экспедиции, и королевские штандарты Изабеллы и Фердинанда с замками и львами.

В этот час открылась книга великих географических открытий. Чья-то невидимая рука, разгладив чистую страницу, вывела четко и красиво: Первое плавание Христофора Колумба через Атлантический океан для открытия и приобретения островов и материка в океане-море.

И в тот же час сам Христофор Колумб открыл чистую тетрадь, и появились первые строчки его дневника:

"Во имя господа нашего Иисуса Христа... И повелели ваши высочества, чтобы я отправился в Индии западным путем, каковым, насколько мы это достоверно знаем, не проходил еще никто.

И я отправился из города Гранады в субботу двенадцатого мая тысяча четыреста девяносто второго года и прибыл в город Палос, где снарядил три корабля. Я вышел из этой гавани хорошо снабженный всякого рода припасами и с большим количеством моряков... и взял путь на принадлежащие вашим высочествам Канарские острова, что лежат в море-океане, чтобы плыть оттуда до тех пор, пока не прибуду в Индии.

Того ради вознамерился я описать это путешествие самым подробным образом, изо дня в день, отмечая все, что бы я ни совершил и что бы со мной ни происходило".

Да, Колумб дождался, наконец, своего великого часа, но ему понадобилось для этого долгих восемь лет.

Говорят, будто его пугали, что западный океан недоступен для плавания. Что земли на противоположной стороне нет, ибо немыслимо, чтобы столько веков прошло после сотворения мира, а об этом никто ничего не знал. Говорили, наконец, что если даже он доберется до антиподов - то есть до людей на противоположной стороне земного шара, - то он не сможет вернуться назад.

Но ни сам Колумб, ни многие ученые того времени в это уже не верили. А что касается предпринимателей, то те вообще мало прислушивались к "научным" предположениям: если предприятие обещает выгоды, они готовы были рискнуть, и святейшая католическая церковь их благословляла, потому что сама была заинтересована в золоте, в благовониях, в богатствах заокеанских земель.

И вот каравеллы Колумба уже скользят по океану, навстречу своей великой судьбе.

До Канарских островов дошли без приключений. Там пришлось отремонтировать давшую течь "Пинту", и только 6 сентября 1499 года начался первый в истории переход через Атлантический океан.

Погода стояла отличная. Колумб знал, что в это время года, на этой широте, зимние пассаты всегда дуют с востока и океан чаще всего спокоен, " как сельский пруд".

Словно птицы, летели каравеллы Колумба по океанской глади. В ослепительных лучах тропического солнца паруса казались белоснежными, легкими, как облака, а небо на закате и восходе пламенело золотом и пурпуром. Как хороши были утра, полные свежести и благоуханий, " совсем как у нас в Андалузии", писал в своем дневнике Колумб.

Жизнь на кораблях шла своим раз навсегда заведенным порядком.

В углу палубы, защищенная с боков и сверху от ветра, была кухня, по-морскому - камбуз, и повар гремел там своими котлами. Каждые полчаса мальчик-юнга переворачивал песочные часы, отбивая склянки, и это всегда сопровождалось песнями, в каждое время дневной и ночной вахты.

На каравеллах Колумба не было священников - плавание торговое: о том, чтобы кого-то там, в чужих землях, обращать "в веру Христову", не было и речи, а с церковной службой моряки отлично сами справлялись. В те времена религия занимала важное место в жизни людей, и не было моряка, который не знал бы наизусть "Отче наш" и "Аве Мария".

Весь порядок дня отлично описан в интересной книге о Колумбе американского ученого, моряка, профессора Гарвардского университета С. Э. Моррисона. Он сам проделал на паруснике путь Колумба, наверное, для того, чтобы лучше понять и почувствовать историю открытия Америки.

"...На каждом корабле юнга должен был встречать утреннюю зарю песней, - писал Моррисон.

Когда било пять склянок, он пел:

С заходом солнца перед ночной вахтой все матросы вызывались на вечернюю молитву. Церемония начиналась с того, что юнга зажигал лампу нактоуза (шкафчик для судового компаса) и пел:

...Вот юнга переворачивает склянку восьмой раз:

А чудесной тропической ночью, когда корабли, стремясь на запад, вздымались и опускались на волнах, хлопали парусами и отбрасывали носом пену, каждые полчаса юнга отмечал следующей песней:

Таков был повседневный ритуал на море, не меняющийся ни при какой погоде".

Между тем каравеллы летели по спокойной волне. Колумб отмерял пройденное расстояние, определял местоположение кораблей. Солнце, Полярная звезда и самые простые, несложные морские приборы были его помощниками.

Вот уже скрылась последняя полоска земли. Проходили дни. Моряки плыли в открытом море, плыли уже, по тогдашним понятиям, долго, и ничего не было вокруг, кроме волн и неба, и ночных звезд, и голубой далекой дымки горизонта.

Морякам становилось тревожно, и Колумб для их спокойствия придумал маленькую хитрость.

"Понедельник, 10 сентября, - записывает он в своем дневнике. - За день и ночь пройдено 60 лиг (одна морская лига равняется около шести километрам), но чтобы не наводить страх на людей, если путь окажется долгим, исчислили пройденное расстояние в 48 лиг.

Вторник, 11 сентября... Ночью прошли около 20 лиг, но, по указанной уже причине, отмечено было только 16.

...Среда, 16 сентября. Продолжали идти тем же путем, засчитано по той же причине меньшее число лиг".

И так за все время пути. Для себя Колумб записывал истинное расстояние, для остальных - преуменьшенное. День за днем в судовом журнале отмечалось решительно все, что происходило на корабле, на воде, в воздухе. Вот увидели обломок мачты, но не смогли его выловить, и это занесено на страницы журнала. Вот моряки с "Ниньи" увидели в небе чайку и записали это. "Нинья" была самым маленьким кораблем, и название его в переводе означает "Детка"; есть что-то ласковое, обаятельное в этом названии маленького мужественного суденышка, которое очень любил Колумб.

Вот опять на той же "Нинье" матросы увидели ночью, как с неба упала в море " дивная огненная ветвь" - наверное, то был обыкновенный метеор, падающая звезда, и записали это событие в судовой журнал.

Чем дальше адмирал "шел своим путем", тем неспокойнее становилось на кораблях. Моряков охватил " страх и печаль, и нельзя было узнать тому причину".

Все чаще стали попадаться пучки травы, она казалась речной, в ней нашли даже рака, и Колумб приказал его сохранить. Вода казалась малосоленой. Может быть, близка земля?

Так думали, так хотели думать моряки, так твердили они про себя в беспокойном нетерпении, так записывал в дневнике сам Колумб.

А погода стояла тихая, и белая птица была замечена над кораблями, птица, которая никогда не спит над морем, и прилетали и улетали глупыши, и все чаще попадались пучки водорослей, и все чаще в записках Колумба мелькало заветное слово Земля. Но... желаемое принималось за действительное, а земли не было.

Когда подул противный ветер, Колумб обрадовался: пусть матросы видят, что здесь дуют и западные ветры, которые принесут их домой, пусть уляжется тревога на душе.

Но тревога, напротив, с каждым днем все нарастала. "Что будет дальше?" - задавали себе вопросы не только матросы, но и офицеры, испанские дворяне - все, кто связал свою судьбу с судьбой Колумба.

А сам адмирал неизменно спокоен. Он отмечал в своем дневнике каждую мелочь, потому что был не только великим мореплавателем, но также и исследователем. И солнце по-прежнему ярко и радостно светило, и звезды по ночам сияли и мерцали, и волна была то синей, то черной, а воздух свеж и душист.

Первое открытие: Саргассово море, удивительное море без берегов, в кольце атлантических течений. Кто из школьников не знает теперь об этом море, но тогда моряки Колумба видели его впервые, ничего о нем не слыхали и не поняли, что это такое. Оно было огромное, глубокое, вода в нем необыкновенно прозрачная и синяя-синяя. Все море заросло бурыми саргассовыми водорослями, откуда и пошло название Саргассово море.

"...Суббота, 29 сентября. Плыли своим путем, - записывает Колумб. - Погода мягкая и приятная, именно такая, когда говорят, что только недостает соловьиного пения, море же гладкое, как река.

...Вторник, 2 октября... Море неизменно спокойное и доброе.

...Четверг, 4 октября. Плыли своим путем на запад...

...Воскресенье, 7 октября. Плыли своим путем к западу..."

А тревога растет. И кажущиеся признаки близкой земли уже никого не успокаивают... Им попросту не верят. Люди ропщут. Люди собираются кучками и о чем-то взволнованно толкуют. Люди обсуждают, как вернуться домой, в Кастилию...

"Это безумие - плыть дальше, - все громче слышатся голоса. - Это самоубийство. Почему мы должны идти за этим чужеземцем? Ведь он же обманул всех; недаром ученые люди предупреждали, что плавать в этом океане невозможно. Правда, в этом-то они, пожалуй, не совсем правы, но кто поручится, что будет дальше? Еще они говорили: если вы и доберетесь до этих... как их... антиподов, вы все равно не сможете вернуться обратно".

И совсем тихо, чтобы не коснулось чужих ушей, некоторые шептали: "А что, если сбросить капитана за борт, когда он будет заниматься своими счислениями? Что вы думаете по этому поводу, сеньоры?" И зловещая улыбка, появлявшаяся на их лицах, пугала юнг, кровь застывала у них в жилах, им было наверное страшнее, чем другим, ведь они же были детьми!

"Понедельник, 8 октября. Плыли к западу-юго-западу... Море, как река в Севилье, воздух мягкий, как апрель в Севилье, и одно наслаждение дышать им, такой он душистый", - между тем безмятежно текли строчки из-под пера Колумба.

Да, но в Севилье под ногами земля. В Севилье - дом, родной дом! Там мелодично звенят гитары, и молодежь танцует "фанданго", и такт отбивают кастаньеты...

А здесь? Волны и небо... Небо и волны... И полная неуверенность в завтрашнем дне...

Но Колумб по-прежнему спокоен. Он ободряет моряков, он говорит: "Что вас тревожит? Ведь мы уже прибыли в Индии, скоро вы это сами увидите. Вы вернетесь домой со славой и богатством!"

"Слава? Золото? Нет, нам ничего не надо, - упрямо твердили моряки. - Вот вам условие, сеньор адмирал: если через три дня мы не увидим землю, придется вам ловить другой ветер, тот, что принесет нас в Испанию. Конечно, если вы это сможете, в чем мы, однако, не совсем уверены". - "Хорошо, - сказал Колумб, - я принимаю ваши условия". И ушел в свою каюту...

А в склянках сыплется и сыплется песок, и юнги переворачивают их и поют свои песни; они мужественно стараются преодолеть страх, море учит их отваге, море делает их настоящими мужчинами.

Но смотрите! Вот в волнах качается совсем свежая ветка, она недавно отломилась от дерева и не успела увянуть... А вот цветы, тоже еще не увядшие... И стаи птиц в небе, они спешат достигнуть земли, чтобы ночевать там. И Колумб меняет курс, следуя полету птиц, и этим сокращает расстояние до ближайшей земли. Моряки возбуждены. Они уже не ропщут. Не угрожают. Они охвачены волнением. Настороженно ждут чего-то...

И вот настала ночь с 11 на 12 октября. Колумб записывает, что на горизонте виден свет. Это песчаная отмель, думает он. Но пока это еще только предположение. Тот, кто первый увидит землю, пусть сейчас же возвестит об этом пальбой из пушки. Смотрите вперед, вахтенные, смотрите внимательней вперед!..

"Ночь была свежей и прекрасной, - пишет Моррисон, - луна поднялась поздно... Таких яростных волн Колумбовы моряки еще не видали за все время путешествия... Корабли летели со скоростью 9 узлов. Матросы были испуганы и возбуждены, офицеры встревожены и раздражены, капитан-генерал ясен и спокоен...

Кончается шестая склянка ночной вахты: истекают последние минуты исторической эры, длившейся с первобытных времен. Еще несколько мгновений - и судьба перевернет склянку: песок из нее течет и ныне, и мы еще стоим у нее на вахте".

Два часа ночи. 12 октября 1492 года. Вахтенные зорко всматриваются в морскую даль. И вдруг крик, знаменитый крик матроса с "Пинты" Родриго да Триана: "Земля! Вижу Землю!" И выстрел, радостный, торжественный выстрел победы!

" Придет время, и будет открыт обширный континент, когда кормчий откроет новые миры и Туле не будет пределом земли" - так много веков тому назад предсказал знаменитый древнеримский философ и поэт Сенека.

Если бы он мог видеть, как исполнилось его пророчество!