Последняя "Нехоженая земля"

На островке Домашнем, на западе Северной Земли, высится гранитная глыба. На ней - бронзовая доска с надписью: "Полярный исследователь Георгий Алексеевич Ушаков". Здесь когда-то стоял домик задуманной им экспедиции; возвращаясь из маршрутов, он встречал в нем тепло очага, улыбки друзей. Сюда, пока был жив, он вновь и вновь переносился в мечтах. Здесь, как он и завещал, теперь замурована урна с его прахом.

История и судьба архипелага и этого человека тесно переплелись, они во многом необычны и тем сходны.

Его путь сюда шел через остров Врангеля. Он был первым советским "губернатором" острова и отдал ему три долгих, нелегких, но счастливых года. Встреча Ушакова с Северной Землей, тогда еще географической загадкой, которую предстояло решить ему и его спутникам по экспедиции, состоялась в августе тысяча девятьсот тридцатого. А потом, по возвращении его на Большую землю, была работа в правительственной комиссии по спасению челюскинцев и участие в высокоширотной экспедиции на ледоколе "Садко", работа в Главсевморпути, в Главном управлении гидромет-службы, в Академии наук, присуждение ему ученой степени доктора географических наук и присвоение его имени, еще при жизни, одному из арктических островов.

Архипелаг Северная Земля простирается с юга на север и с запада на восток почти на четыреста километров. Входят в него крупные по арктическим масштабам участки суши - остров Октябрьской Революции, что почти в пять раз больше Вайгача и вдвое больше острова Врангеля. Расположен архипелаг у самой северной оконечности Евразии, причем отделяют его от континента всего пятьдесят пять километров. В ясные дни острова даже видны с материка, и тем не менее Северная Земля была открыта совсем недавно. Это была последняя в Арктике "нехоженая земля".

Путешественники бывали у северной оконечности материка и раньше. Еще в 1742 году мыс, позднее получивший его имя, обогнул участник Великой Северной экспедиции подштурман Семен Челюскин. В 1878 году здесь побывала экспедиция шведского полярного исследователя А. Э. Норденшельда. Одиннадцать лет спустя отдавал якорь нансеновский "Фрам". В 1901 году проливом прошла "Заря" - судно русской полярной экспедиции Э. В. Толля. И как это ни удивительно, никто не заметил архипелага. А тот словно сам пытался обратить на себя внимание. "Из птиц попадалось множество плавунчиков, большая стая стадных гусей, перелетавших, по-видимому, на юг с полярной земли, расположенной севернее мыса Челюскина", - писал в своем дневнике Норденшельд. Видели здесь пролетавших с севера птиц, в общем-то тоже подозревали в них вестников неведомой земли и Нансен, и Толль...

Честь открытия архипелага, подъема на нем русского флага принадлежит русской гидрографической экспедиции на ледоколах "Таймыр" и "Вайгач". Произошло это в сентябре 1913 года. На картах эта земля тогда появилась, но пока это был лишь ее краешек, небольшая часть ее восточного побережья. На карте Арктики все еще оставалось большое "белое пятно", стереть которое удалось через два десятилетия Североземельской экспедиции. Организатором и начальником ее был Г. А. Ушаков.

План выглядел смелым, даже дерзким. "Зацепиться" за Северную Землю, высадиться на ней предстояло отряду всего из четырех человек - начальника, геолога (это был Н. Н. Урванцев), радиста (В. В. Ходов) и каюра-охотника (С. П. Журавлев) с упряжками ездовых собак, с запасом необходимого снаряжения и продовольствия. Девиз Ушакова при сборах был таков: "Отказаться от всего, без чего можно обойтись, и не забыть ни одной мелочи". Мясо для людей и собак рассчитывали добывать на месте, охотой. По плану радист должен был оставаться на базе, а начальнику, геологу и охотнику предстояло обследовать Землю, нанести ее на карту, собрать образцы геологических пород и минералов, проводить наблюдения за растениями и животными, за погодой, за ледниками, за морскими водами, за всем остальным, что может здесь встретиться.

"Зацепившись" за Землю, не теряя времени приступили к работе. Каждый день, каждый маршрут приносили новые наблюдения, новые открытия. Арктика здесь, быть может, суровее, чем где-либо. Бывало им поэтому очень трудно. В пути их ждали морозы и пурга, туманы, трещины на ледниках и в морских льдах. Но план выполнялся. Рождалась карта, на ней появлялись мысы, заливы, ледники, целые острова и проливы между ними. Накапливались наблюдения, росли коллекции. "Географическим подвигом века" назовут потом эту экспедицию.

Академик Миддендорф не нашел "предела жизни" на Таймыре. Не оказалось его и на Северной Земле.

Зимой черными и красными пятнами выделялись на камнях накипные лишайники. Во время летних маршрутов путешественников радовали куртинки цветущих маков и незабудок, мятликов, камнеломок, среди мха виднелись тонкие тельца миниатюрных полярных ив. На островах и морских льдах встречались белые медведи. На суше обитали лемминги, песцы, даже северные олени, гнездилось немало птиц, и среди них пуночки и чайки, кулики, черные казарки. Кое-где на береговых обрывах располагались птичьи базары. Жизнь в море оказалась особенно богатой.

Из дневников Ушакова:

"21-29/VII 1931 г. База экспедиции. К югу от островов неподвижные льды, на юго-западе, западе и северо-западе - водяное небо ("Водяное небо" - отблески участков открытой воды в небе). На льду много нерп. Обычно в поле зрения их видно 100-150 штук. В некоторых местах около трещин они лежат группами в 10-15 голов... Из птиц видны только белые полярные чайки и оба вида поморника (средний и короткохвостый. - С. У.).

На острове найдены два больших полуистлевших оленьих рога...

30.VII. Остров Голомянный. К западу от острова море вскрыто. Плавучие льды в 3 балла. На воде много нерп, часто показываются морские зайцы. На берегу много свежих следов медведей. На острове обнаружена гнездовка белых полярных чаек. Всего около 100 гнезд. Многие птенцы уже бегают; есть, вероятно, только что вылупившиеся: в одном гнезде обнаружены еще яйца. Видны поморники...

31.VII. База экспедиции. В прибрежных трещинах появилось много сайки.

31.VII. Остров Голомянный. Обнаружена вторая гнездовка белых полярных чаек. Из моря слышно дыхание белух.

15.VIII. На льду показывались три медведя. Близко от берега прошло небольшое стадо (50-60 особей) белух и стадо гренландских тюленей-лысунов (60-70). Наблюдался необычно большой подход морских зайцев, много нерп. По всем признакам, зверь шел за рыбой. Часто видим чаек, дерущихся из-за какой-то мелкой рыбешки (по-видимому, сайка). Появились молодые моевки и бургомистры.

26.VIII. Северо-западная оконечность Среднего острова. Около мыса большая полынья, затянутая салом. Очень много нерп. На кромке льда у полыньи замечено пять морских зайцев. На мысу найдены норы леммингов.

27.VIII. Там же. В четырех-пяти километрах от базы на льду замечен медведь. Много поморников и белых чаек. Небольшими стайками появляются кулики-песочники.

9.IX. База экспедиции... В прибрежную полынью заходил морж.

13.IX. Там же... Нерп мало. Зайцев (морских. - С. У) почти не видно. Близко к дому подходила медведица с пестуном. В море много глупышей.

22.IX. База экспедиции... К концу дня шторм начал утихать. В воздухе много моевок. Вечером с севера через пролив между Домашним и Средним островами прошло большое (не менее 500 голов) стадо белух. Над стадом целое облако полярных чаек и моевок, занятых ловлей сайки.

27.IX. Там же... Замечено несколько стаек молодых чистиков.

28.IX. Там же. В течение всего дня почти беспрерывно с севера идут белухи... Около полуночи хор, белухи стал беспрерывным. Звери шли и с морской стороны, и через пролив. Слышно беспрерывное сопение. Пролив несколько часов буквально кипел..."

Исследования Северной Земли продолжались и после этой экспедиции. Теперь во флоре архипелага насчитывают шестьдесят один вид цветковых растений, главным образом представителей семейств крестоцветных, злаков, камнеломок, и около двухсот видов мхов и лишайников. Выяснилось также, что видовой состав растений богаче и разнообразнее на юго-востоке и становится все беднее по мере движения к северо-западу архипелага. Местная растительность в большинстве случаев относится к тому типу, который принято называть полярно-пустынным, однако на нижних террасах увалов и по долинам крупных рек встречаются "оазисы" - участки с растительностью арктического тундрового типа.

Обитают на Северной Земле и в ее прибрежных водах двенадцать видов зверей, в том числе горностай, волк, заяц, и двадцать восемь видов птиц, из них гнездятся не менее двадцати видов.

"Условия жизненных явлений в Сибири (на Крайнем Севере. - С. У.) гораздо проще, главные, друг друга обусловливающие климатические причины, от которых они зависят, проявляются там гораздо резче, тем, что самый недостаток в разнообразии животных форм способствует лучшему пониманию общих законов жизни" - таким был один из главных выводов, сделанных А. Ф. Миддендорфом в результате его путешествия на Таймыр.

Северная Земля, так же как и Таймыр, удалена от теплых океанов - Атлантического и Тихого, но располагается еще севернее. "Климатические причины", от которых зависят "условия жизненных явлений", здесь еще суровее, а "недостаток в разнообразии животных форм", особенно на суше, еще очевиднее. Неудивительно, что здешние живые организмы дают столь наглядные примеры приспособления к природной среде высоких широт.

Начать хотя бы с окраски теплокровных животных. Большинство североземельских птиц и зверей - белая сова и белая чайка, тундровая куропатка и пуночка, песец и белый медведь, копытный лемминг - носят белое, либо преимущественно белое, оперение или мех. Обычны здесь также животные с противоположной, черной, окраской - черная казарка, чистик, люрик, кайра. Эта закономерность характерна вообще для Арктики и получила название правила Глогера (в честь открывшего ее немецкого зоолога).

Такую окраску нельзя считать покровительственной. Например, белой сове цвет ее одеяния летом скорее в тягость, чем на пользу; демаскирующая ее окраска, надо полагать, сильно затрудняет хищнице добычу леммингов. Вовсе не соответствует общей гамме цветов и летний наряд самца тундровой куропатки. До сих пор было довольно распространено мнение о том, что светлоокрашенные животные излучают меньше тепла и не так быстро охлаждаются. Однако специально поставленные опыты не подтвердили и этого предположения. В чем же тогда смысл полярного "побеления" и "почернения"? Ответ появился относительно недавно. Оказывается, и белая, и черная окраска в какой-то мере обязательны для арктических птиц и млекопитающих: и та и другая отражают высокую интенсивность протекания в организме окислительных процессов и вообще обмена веществ, служат как бы суммарным выражением приспособления животных к обитанию в высоких широтах.

Жить в Арктике - это значит бороться с холодом, значит} экономить тепло, всеми возможными способами сокращать теплоотдачу. На птицах и зверях высоких широт, в том числе, конечно, и Северной Земли, можно видеть, насколько разнообразны пути "решения" животными этой задачи. Здесь и проявление правила Аллена (по имени открывшего его американского натуралиста) - укорочение ног, ушей, клювов. Например, самый северный представитель лисиц-песец имеет и самые короткие лапы, хвост, уши. Среди толстоклювых кайр представители северных подвидов обладают и наиболее коротким клювом. Один из самых короткоклювых видов гусей земного шара - черная казарка-обитатель Северной Земли. Здесь и особенности строения пера у арктических птиц и волоса - у арктических млекопитающих, способность животных быстро накапливать жир и медленно его расходовать, даже необычно низкая их зараженность паразитами.

Разнообразны пути защиты местными животными от холода и своего потомства. У гаг и гусей это замечательные теплоизолирующие свойства пуха, которым наседки выстилают гнезда. У кайр, как уже говорилось, зародыши могут развиваться и в том случае, если нижняя сторона яйца охлаждается до плюс пяти, даже до плюс одного градуса Цельсия, а кайрята, когда улетают родители, сбиваются на карнизах птичьих базаров, как и птенцы антарктических пингвинов, в тесные кучи.

Иначе защищают от холода яйца и птенцов белые совы. Сезон размножения у этих птиц начинается и на Северной Земле очень рано, еще при двадцати - тридцатиградусных морозах. Отложив на голую, промерзшую почву яйцо, самка почти не слетает с гнезда; корм она получает от самца в течение всего периода насиживания. Яйца - семь, восемь, изредка девять - сова откладывает через день, поэтому вывод птенцов у нее сильно растягивается. В гнезде можно увидеть одновременно и яйца, и недавно вылупившихся малышей, и полуоперившихся подростков. Совиное гнездо поэтому похоже на "живую диаграмму". Многочисленное потомство обладает завидным аппетитом, и один самец уже не в состоянии прокормить его. Поэтому самка предоставляет старшим птенцам все заботы по насиживанию, по согреванию младших братьев и сестер, а сама начинает ловить грызунов.

Холод выступает здесь не только в "чистом виде", в одиночку, но и в союзе со своими "производными" - почвенной мерзлотой, снегом, льдом.

В промерзшем грунте трудно копать нору, а если и выроешь ее, то будет в ней очень холодно. Поэтому так мало в Арктике животных-землероев. На Северной Земле это один лишь песец. Его норы, как и всюду, размещаются здесь главным образом на вершинах и склонах холмов, речных долин, где почва оттаивает быстрее и на большую глубину. Но таких мест на арктической суше немного, поэтому и количество песцовых нор здесь ограниченно, а многие из них существуют десятилетия, если не столетия. Поэтому в годы массового размножения песцов большинство нор бывает занято; некоторые звери остаются даже бездомными, вынуждены рождать и выкармливать потомство под открытым небом.

Снег лежит в Арктике большую часть года. Он скрывает находящиеся на суше запасы корма, и животные, которые остаются здесь на зимовку, обычно бывают оснащены хорошими "заступами". Таковы, например, громадные когти копытного лемминга и изогнутые сильные когти песца. Разница в строении лапы лесных и арктических животных хорошо видна при сравнении двух близких видов куропаток. Белая куропатка обитает и в лесотундре, и в лесостепи. Из тундр, северного предела своего распространения, сна, как правило, на зиму откочевывает к югу, в лесотундру. Ее лапы - типичные снегоступы - имеют большую опорную поверхность за счет появляющихся осенью на пальцах жестких перьев и длинных, но плоских и слабых когтей. Тундровая куропатка- обитатель Арктики и высокогорий. Опорная поверхность ее лап гораздо меньше, зато относительно короткие сильные когти хорошо служат птице при разгребании твердого снега.

Однако для большинства пернатых снежный покров - непреодолимое препятствие в добывании корма. Поэтому сроки прилета их, как и сроки отлета, в большинстве случаев совпадают со сроками таяния и появления снега. Поэтому-то белые куропатки, если они задерживаются в тундрах, проводят зиму вблизи стад северных оленей. Белые совы при глубине снега в пять-семь сантиметров уже с трудом могут ловить леммингов, а при слое его в десять сантиметров грызуны становятся для сов недоступными. Когда в низинах наметает большие сугробы, леммингов не могут добывать также и песцы. Такова главная причина откочевки отсюда на зиму хищников-мышеедов.

С особенностями залегания снежного покрова тесно связано и распределение животных по арктической суше. Зимой немногочисленных пернатых и четвероногих чаще можно встретить на возвышенностях, где образуются выдувы - свободные от снега участки. Здесь легче добывать корм тундровым куропаткам, но тут же держатся и подстерегающие их белые совы и песцы. Летом с наибольшей плотностью бывают заселены птицами рано оттаивающие склоны речных долин, и в первую очередь здесь селятся пернатые, имеющие продолжительный гнездовой период.

Однако считать, что снег доставляет животным в Арктике только неудобства, было бы неправильно. Без снега, например, немыслима жизнь нерп и белых медведей, поскольку в подснежных убежищах они и рождают, и выращивают потомство. В теплых подснежных гнездах относительно спокойно и обеспеченно проводят зиму лемминги; зимой, под снегом, они даже успешно размножаются.

Арктику нельзя себе представить и безо льда. Сроки его схода и появления на пресноводных водоемах определяют время прилета и отлета водоплавающих птиц. Лед, особенно морской, делает доступными для наземных зверей арктические острова. Именно по ледяным мостам попадают на Северную Землю северные олени и песцы. В скитаниях по морским льдам проходит вся жизнь белых медведей.

С положением кромки дрейфующих льдов и припая связано как зимнее, так и летнее распределение морских птиц. Вблизи кромки льдов богаче жизнью морские воды, здесь часто зимуют и кайры, и люрики. Но здесь же неожиданное смыкание ледяных полей грозит пернатым массовой гибелью от голода. Гнездовые колонии кайр, птенцы которых не способны к полету, располагаются только к югу от летней кромки льдов. Даже неширокая полоса их под прибрежными скалами представляет для кайрят непреодолимую преграду. Наоборот, птенцы люриков и чистиков, покидая гнезда, уже хорошо летают, и им не страшны пространства льда, отделяющие "дом" от открытой воды. Поэтому и чистики, и люрики селятся не только к югу, но и к северу от кромки льдов.

Жить в высоких широтах - это значит приспосабливаться к полярному дню, а тем, кто здесь зимует, нужно мириться и с долгой полярной ночью. Животные, ведущие сумеречный образ жизни, чувствуют себя летом в Арктике не очень-то уютно. Скорее всего поэтому здесь нет летучих мышей и так малочисленны совы. К обитанию в высоких широтах и к полярному дню смогла приспособиться только белая сова. Но летом и она пытается вести в какой-то мере "ночной" образ жизни - деятельна по вечерам и ночам, когда количество света хотя, и ненамного, но уменьшается.

Однако жизнь в условиях полярного дня имеет и свои преимущества, поскольку птицы и звери по сравнению с более южными районами могут удлинять здесь свой "рабочий день". Кайры, например, летом вообще не отдают предпочтения какой-либо части суток и добывают корм как в дневные, так и в ночные часы. Пуночки в середине летней ночи не вылетают за кормом всего лишь час-два.

Важно, что круглосуточное солнечное освещение позволяет птицам использовать здесь для поисков корма наиболее благоприятные часы независимо от времени суток. Кулики и чайки, например, добывая корм на берегу моря, бывают наиболее деятельны в отлив и отдыхают во время прилива, когда корм становится недоступным. Удлиняя в высоких широтах свой "рабочий день", кайры, чистики, а возможно, также и пуночки лучше кормят своих птенцов, и те быстрее растут и развиваются, что в условиях короткого арктического лета очень важно.

Если все лето солнце лишь бродит здесь над горизонтом, то зимой оно месяцами не показывается. Правда, в середине зимнего дня даже здесь светлеет, и, например, тундровые куропатки используют эти короткие сумерки, чтобы поспешно набить зоб кормом. Кайры же оказываются безразличными к свету не только летом, но и зимой. Они и теперь бывают деятельны круглые сутки. Остается, впрочем, неясным, как им удается ловить в воде подвижную добычу- рыбу, рачков - почти в абсолютной темноте. Возможно, как - и тюлени и киты, они имеют свои локаторы и пользуются ими либо ориентируются по слабому фосфорическому свечению движущихся организмов. Меньше всего неудобств зимой, конечно, терпят сумеречные птицы и животные - белая сова, песец. Они уже не выжидают наиболее темного времени, как это приходится им делать летом, а охотятся, если тому не препятствует пурга, в течение большей части суток...

Исследования Северной Земли продолжаются. Работают здесь разные специалисты, в том числе, конечно, и биологи. Для них архипелаг, пожалуй, особенно интересен.

В августе тысяча девятьсот тридцать второго к острову Домашнему подошел пароход. Работа экспедиции заканчивалась.

"Воздух насыщен туманом, близким к моросящему дождю... Сквозь эту, то редеющую, то сгущающуюся, пелену, точно в дымке лесного пожара, виден остров Домашний, вырисовывается силуэт нашего домика... В ушах все еще слышится гул метели, перед глазами вспыхивают полярные сияния, вспоминается улыбка Арктики; шорох гонимых ветром снежных пылинок заглушается грохотом морских льдов; в лунном свете серебрятся ледники, раздается поскрипывание саней, плечо ощущает стенку тесной палатки, а тело- холодную снежную постель; тысячи километров тяжелого пути шаг за шагом во всех подробностях оживают в воображении.

И сейчас, когда мы отплываем домой, нам становится очень дорогим все виденное и пережитое здесь... Остров Домашний и наш домик - немые свидетели борьбы и осуществления мечты об исследовании Северной Земли. Поэтому они близки и дороги нам. С невольной грустью... мы следим, как оседающий туман все гуще окутывает нашу базу, где были пережиты поистине незабываемые дни...

Слышен скребущий, металлический звук машинного телеграфа. Капитан приказывает дать средний ход..." - писал Г. А. Ушаков на последних страницах своего дневника.