5 ноября. Северное море

Погода по-прежнему штормовая. Сильная встречная волна. Сообщили по радио свои координаты - мы все еще в Северном море. Из-за встречного ветра «Кооперация» проходит всего-навсего от четырех до пяти миль в час. Вчера потеряли около ста миль, сегодня потеряем еще больше. Капитан сказал, что из-за плохого винта «Кооперация» теряет каждый час одну-две мили. Хотя проектная скорость судна двенадцать миль, мы проходим при нормальных условиях лишь десять - десять с половиной. Если в прошлом году корабль покрыл расстояние до Мирного за сорок пять дней, то на этот раз мы, по самым оптимистическим расчетам, доберемся туда за пятьдесят - пятьдесят пять дней.

Наконец-то мы провели собрание редколлегии. Дела обстоят не так безнадежно, как казалось вначале, и к утру 7 ноября газета будет готова. В редколлегию вошли чудесные люди - наверно, ни одна эстонская газета не может похвастаться столь квалифицированными редакторами. Как и я, все заинтересованы в том, чтоб из нашего предприятия вышел толк. Даже стихи будут. Только вот беда с художниками. Никак их не разыщем, хоть они и есть. На дверях чьей-то каюты наклеена отличная и очень похожая карикатура на одного из руководителей экспедиции. Она немало всех позабавила. Но кто автор? Никто не знает. Пропадают в безвестности такие таланты!..

Палубу по-прежнему заливает водой. Лишь на подветренном борту можно избежать омовения. На ванты и тросы кормы, где громоздятся всевозможные ящики и мешки, опускаются мокрые и усталые, оглушенные бурей скворцы. Мы пытаемся по форме клювов определить их родину. Откуда они? Наверно, из Норвегии. Люди смотрят на скворцов с сочувствием. Им совсем не легко попасть на корабль. Предварительно приходится делать над ним несколько кругов - шторм сносит птиц в сторону. Они устали и от усталости осмелели. Много пернатых погибло вчера и сегодня в Северном море.

Мой товарищ по каюте Константин Васюков проводит весь день на палубе. От качки он чувствует себя неважно. Это первое плавание Васюкова, и началось оно достаточно серьезно. Но, насколько я понимаю в этом деле, к концу плавания он станет моряком. У Васюкова есть некое «что-то», столь необходимое для сопротивления морской болезни. Дело в том, что при морской болезни человека охватывает невероятная апатия и скепсис: и мир, и жизнь, и прошлое, и будущее - все становится черным и противным. Думаю, что некоторые критики, в глаза не видавшие моря, страдают от самого рождения до смерти морской болезнью. Ничем иным не объяснишь их желчности и злобности. Но Васюков сделан из другого теста: он успешно сражается с той самой апатией, от которой слабодушные сваливаются на койку и не встают с нее до тех пор, пока погода не становится хорошей, море не успокаивается и не появляется аппетит.

У Васюкова, старшего научного сотрудника метеорологической группы, направляющейся с партией зимовщиков в Мирный, лицо крестьянина. Я уже несколько дней ищу и не нахожу того слова, которое бы точно его охарактеризовало. Про него можно сказать: «светлая личность». У эстонцев редко бывает столько сердечности, теплоты и отзывчивости, сколько их у Васюкова. Они есть и у нас, но мы как бы стыдимся их даже тогда, когда их проявляют по отношению к нам другие, и поначалу испытываем скрытое стеснение. Так же было между мной и Васюковым. Его характер - это открытая книга, в его жизни, в его судьбе нет ничего такого, чего следовало бы стыдиться, его доброта - это доброта большого ребенка. Но при этом он отличный, уже известный метеоролог.

Сейчас он ведет длительный и покамест неравный бой с волнующимся морем. Над его кроватью целая картинная галерея. Семейная фотография - его жена Мария, его тесть, сам Васюков и его сын Гриша. Затем маленькая карточка жены. Затем большая фотография Гришеньки. О Грише я уже знаю столько, сколько вообще можно знать о шестилетнем мальчике, о его характере, о его вопросах и ответах, о его неожиданных поступках, о его остротах, озадачивающих старших.

В первый вечер на «Кооперации» Васюков, прежде чем лечь спать, достал карточку Гриши и долго смотрел на нее. Его глаза блестели. Затем он повесил Гришеньку над своей койкой и сказал:

- Ну, Гриша, карауль папин сон.

Мы еще долго говорили о Грише, о том, что он выглядит на карточке необычайно серьезным (снят он в шубе и с лопаткой), что у него лицо и осанка военачальника. В конце концов мы пришли к выводу, что он несколько похож на одного маршала. И маршал, ставший Гришей, или Гриша, ставший маршалом, охранял сон отца. Правду сказать, ночью он упал со стены, и проснувшийся Васюков нашел Гришу у себя под боком довольно помятым. Но все же Гриша - это Гриша, хороший сын хорошего отца, и он охраняет по ночам отцовские сны.

Счастливы те жены, чьи мужья похожи на Васюкова!..

В отношении сожителя мне просто повезло. А когда он вчера вечером долго смотрел на свою Марию, я подумал о том, как будет не хватать этому хорошему человеку во время долгой тяжелой зимовки своей жены и своего сына. И разве только ему?