17 декабря 1957

Сегодня в полдень нашими координатами были 62°10' южной широты и 65°31' восточной долготы. Свежо, облачно.

Утром обменивались с Васюковым соображениями о том, что мы скажем своим женам, когда вернемся домой, то есть что мы скажем такого, чтобы представить себя великими героями, мореплавателями и завоевателями Антарктики. Мы выдумывали всевозможные опасности, поединки с китамикссатками и жуткие штормы, во время которых вели себя героически. Мы вспомнили, на сколько градусов накренялась порой «Кооперация» при качке, и увеличили эту цифру в полтора раза.

В тесной каюте человек кажется очень большим и могучим. Отсюда возникает ощущение силы. Наверно, от этого ощущения и оттого, что здоровье у меня сейчас лучше, чем было когда-либо после войны, возникает желание подраться. Каждое утро у нас с Васюковым происходит боксерский матч. Их зачинщик - Васюков. Когда мне никак не удается его одолеть, я хватаю нож, выставляю серо-стальное лезвие и кричу:

- Я человек с финским характером!

Это всегда помогает. А сегодня, в самый разгар наших разговоров, наших необыкновенных историй, нашего полета фантазии и всех тех чудес, о которых мы намереваемся петь дома нашим женам, произошла небольшая размолвка: мы оба начали хвастаться своей силой.

Васюков. Тут я ей (то есть жене) расскажу, как вместо зарядки лупцевал по утрам председателя эстонского Союза писателей. До тех пор лупцевал, покамест тот не залезал под койку - одни пятки торчали.

Я. И не стыдно тебе так врать, Костя!

Васюков. Подумаешь! Чуть прибавить - оно красивей получится. Маша (то есть его жена) всему поверит. Да и кто ты в самом деле есть - таллинская килька. У меня силы больше.

Я. Ладно, Костя, ладно! Я ничего не спущу, за все с тобой рассчитаюсь. Уж я расскажу своей жене, как ты трясся в углу от страха, когда я кулак заносил.

Васюков. Наивный человек! Думаешь, она поверит?

Я. Поверит! К тому же это правда. Если хочешь знать, я даже напишу об этом в книге и ее напечатают. Пусть твои сыновья прочтут, как их отцу доставалось в Южном Ледовитом океане от таллинской кильки. Даже кричал, бедный.

Переходя ко все более страшным угрозам, мы провели в том же духе еще немало времени. Окончательный итог был таков: все в каюте перевернуто вверх дном, а Васюков отдувается на своей койке.

Васюков. Мирное сосуществование! Человек должен быть солидным!

Я. Солидным! Посмотри, как ты выглядишь!

Васюков. А что, в Эстонии так принято: носить галстук на спине?

Я (поправляя галстук). Завтра в пять утра получишь взбучку.

Самое худшее во всем этом оказалось то, что перевернулись чернила. Залит весь стол. Чернила просочились под стекло. Мы целый час оттирали это стекло и стол, а потом свои руки и носы. Эта чернильная работа скрашивалась хвастливыми речами об Антарктике, о той Антарктике, которой никто еще из нас не видел и которую мы оба выдумывали для своих жен.

Сегодня двадцатипятилетний юбилей Главсевморпути. К обеду выдали по стакану разведенного спирта. Настроение хорошее. В подходящем месте отмечаем мы эту дату - среди айсбергов.

Представление, будто южная, ледовитая часть Индийского океана безжизненна, ошибочно. Тут жизни и разнообразия даже больше, чем в тропиках, и зрелищ тоже больше.

Льда сегодня очень много. «Кооперация» в поисках свободной воды лавирует между льдин. Линия ее пути совсем кривая. Много бугристых айсбергов высотой метров в десять и больше, а в ширину и в длину в несколько сот метров - настоящие плавучие острова. В более старых из них вода выгрызла пещеры. Они вроде ворот крепости из восточной сказки, вроде дверей к ледяному сердцу. Большие айсберги вызывают противоречивые чувства: понимаешь мощь и красоту природы, широту и ледяную глубину океана, свою крохотность и свою мощь, испытываешь ощущение одиночества и невозможность выразить в словах то, что видишь. Когда смотришь на эти холмистые гиганты, которые сливаются вдали в гористый морской пейзаж, то чудится, что вот-вот где-то за ними возникнет видение белого города с огнями, улицами, людьми.

Много тюленей, и нередко крупных. Они лежат на льдинах и лишь после того, как мы поднимаем крик, поворачивают к судну свои круглые головы. Разевают пасти, смотрят вверх, но не находят в нас ничего нового и занимательного. И когда корабль проплывает, продолжают спокойно спать.

Попадаются косатки. Много птиц. Льды и океан.