30 января 1958

Вчера утром в Мирный прибыл ледокол американского военного флота «Бартон Айленд». Часов в семь утра нас пробудил от сна рокот чужих моторов над домами, совсем не похожий на рокот наших самолетов и вертолетов. Два маленьких американских геликоптера, взлетевших с кормовой палубы «Бартон Айленда», покружили над Мирным и приземлились на нашем аэродроме. Вместо колес у них - цилиндрические понтоны, позволяющие машине опускаться и на воду, и на лед.

Полчаса спустя Мирный был полон американцев - стрекотали их кинокамеры, щелкали фотоаппараты и завязывались новые знакомства.

На свободном ото льда рейде Мирного, у кромки уже ненадежного припая стоял «Бартон Айленд». Серый корпус этого военного ледокола невелик. У корабля очень сильный двигатель. Кроме того, он может преодолевать довольно тяжелый лед, развивать большую скорость. Наши данные о позавчерашнем местонахождении «Бартон Айленда» и его вчерашнее прибытие - все это говорит о том, что ледокол за небольшое время покрыл большое расстояние.

Американская антарктическая экспедиция, ее основной контингент зимовщиков на континентальных станциях состоит из военнослужащих. Расходы по экспедиции несет военное министерство. Надо думать, что в связи с этим и программа их исследований имеет военный уклон, в отличие от научных программ австралийской, английской, французской и нашей экспедиций. На «Бартон Айленде» тоже чуть ли не одни военные.

В Мирном первыми сошли на землю мистер Гералд Кэтчэм, состоящий в звании капитана и занимающий должность заместителя начальника 43-й оперативной группы военно-морского флота (ее база находится в Антарктике), затем капитан «Бартон Айленда» Бреннингем, помощник капитана, первый офицер экипажа Рейнольде, лейтенант Бейби, офицер службы информации «Бартон Айленда» и, наконец, научные работники: научный руководитель антарктической исследовательской станции «Адер» с 1856 по 1957 год Джемс А. Шир, гравиметрист американской антарктической экспедиции Джемс Спаркмен, сотрудник Гидрологического управления Соединенных Штатов океанограф Стар, сотрудник станции «Литл Америка» Ричард Л. Чепелл, врачи - мистер Эллиот и мистер Морвайн и, разумеется, корреспонденты - от Ассошиэйтед Пресс мистер Тэйлорйот «Нью-Йорк тайме» мистер Бекер. Кроме того, младшие офицеры, матросы и участники американской антарктической экспедиции.

Американцы чувствовали себя в Мирном как дома Их научные работники проявляли большой интерес к работе советских исследователей, к научной аппаратуре, к Мирному и к нашим континентальным станциям. Гляциолог устремлялся к гляциологу, метеоролог - к метеорологу. Остальные тоже завязывали дружеские беседы и вполне нормальные экономические отношения. Уже через полчаса пришлось бежать в свою комнату за «Казбеком», на него был большой спрос. В обращение было пущено множество американских сигарет всех сортов. Но особый интерес вызвали у американцев наши шапки - кое-кому из нас и поныне нечего надеть на голову.

Надо сказать, что американцы необычайно подвижные люди. Казалось, что в Мирный прибыло человек двести, а не двадцать. Они всюду - на каждом сугробе, на каждой скале, у каждого дома. Они заходят во все двери, и если им удается набрести на какого-нибудь участника экспедиции, знающего английский язык, то завязывается разговор с переводчиком, а если такого человека нет, обходятся и без него. Мистер Тэйлор, уже пожилой, усталый человек с апатичным взглядом, довольно проворно вскарабкивается на бурые скалы. Его фотоаппарат непрерывно щелкает, а в записной книжке одна страница за другой заполняется записями. Седеющий, но бодрый и вечно улыбающийся мистер Бекер из «Нью-Йорк тайме» успел уже поговорить со всеми и обо всем, исключая политику.

Мы зашли с гостями и к метеорологам. Американцы прежде всего воззрились на кинозвезд на крыше, сфотографировали их и дали высокую оценку творению неизвестного художника.

Какой-то американец рядом со мной, неожиданно издав протяжное и удивленное «о-о-о!», плюхнулся задом в снег, торопливо навел на крышу объектив киноаппарата и принялся снимать.

«О-о-о!» Все мы, сопровождавшие американцев, тоже на миг онемели. На крыше рядом с обнаженными кинозвездами вдруг появился самый настоящий Пан, совершенно такой, каким мы его представляем себе по мифам. Он был низкорослый и плотный, остриженный наголо и загоревший дочерна. Облаченный в одни трусики, он с недоумением и страхом пялил свои синие, добродушные глаза на многочисленные объективы. А коленопреклоненные фанерные красавицы рядом с ним стыдливо потупили свои нарисованные головы. И позади вместо фона - холодное и пасмурное свинцовое небо, льдистое море Дейвиса, айсберги, голые скалы и белые снега.

Паном оказался старший научный сотрудник метеорологического отряда Семен Гайгеров. Дело объяснялось просто. На крыше метеорологической станции сооружено из двух фанерных щитов укрытие для теодолита. Старый спартанец Гайгеров решил, что, спрятавшись за этими щитами от ветра, можно и в Антарктике принимать солнечные ванны. Его курортная процедура окончилась как раз в тот момент, когда появились американцы. Это необычайное стечение обстоятельств вызвало небольшую сенсацию и привело наших гостей в отличное настроение.

Американцам показали запуск радиозонда, и они долго следили за его полетом. Затем Бугаев угостил их шампанским. Всем было весело, и еще двое человек лишились шапок: сувенир!

«Бартон Айленд» стоял всего в нескольких метрах от берега, и нас повезли на него в какой-то забавной шлюпке. По форме она напоминала легкое, но очень грузоподъемное стальное корыто. Корма и форштевень были у нее тупые, словно обрубленные. При плавании среди льдов такая шлюпка очень

практична.

На «Бартон Айленде» нам показали американский широкоэкранный фильм. Очень чистые краски. Бесчисленные номера ревю. Но содержание...

Ледокол отчалил поздно вечером. Я уехал с него на последней шлюпке. И по пути домой со мной приключилась глупая история - на твердом с виду снегу я по грудь провалился сквозь лед. Вода была очень холодная, она тотчас протекла в сапоги и насквозь пропитала одежду.

Пишу эти строки, встав у кровати на колени. Ломит спину, и при каждом неосторожном движении меня будто ножом режут.

Радикулит.

Его-то мне и не хватало!