Вечер

5 сентября. 31 августа, 1 и 2 сентября делал гравитационные наблюдения. Со 2-го установилась прекрасная погода. Ясная, тихая. 2-го вечером делали промер. Кончили в 02 часа 3-го. 3 сентября с 06 часов начал магнитные вариации. Весь день 3-го Иван Дмитриевич и Эрнст лепили стены кухни. Они размешивали снег в проруби, на бывшем ручье, и лопатами накидывали мокрое месиво между двух щитов, как цемент. Получается очень хорошо. Мороз в эти дни 12-15^°.

7 сентября. 08 часов. Вчера ходили с Петром на северо-восток. Вышли в 10.15. Было пасмурно, но видимость хорошая. Лыжи легко скользили. Следующее за нашей трещиной поле имело иной характер. Ровных площадок не было. Складки, слегка сглаженные бугры и гряды виднелись всюду. Новых торосистых образований не было заметно. Примерно через час ходьбы наткнулись на озеро. Большое пресное озеро, поверхностью около 200х400 метров, покрыто совершенно ровным льдом. На всей поверхности этого катка сидят кустики из нежных тонких пластинок инея, будто мириады бабочек. Несколькими выстрелами пробили три лунки во льду. Его толщина 15-20 сантиметров. Глубина озера в средней части была до 2,5 метра. Интересно, соединяется ли оно с морем.

Обследовав озеро, пошли дальше. Пройдя около 10 километров, зашли в сильно торосистую область. Небольшие поля разделены свежими, только что замерзшими трещинами. Повсюду гряды мощных торосов, высотой от 5 до 10 метроз. Это совсем не то, что на трещине, окружающей наше поле. Местами видны плиты толщиною до 3 метров, надвинутые на поверхность поля. Хаос. Снег еще не успел замести причудливые, острые, зеленые изломы. Местами идти очень трудно. Жить здесь было бы неуютно. А самолет, пытаясь сесть,- разбился бы вдребезги.

Надо еще и еще ходить, иначе мы будем думать, что лед такой жз спокойный, как вблизи лагеря. Интересно, далеко ли ближайшая такая же площадка, как у нас?

К 16 часам вернулись. Эрнст и Иван Дмитриевич укладывали стенки ледяного склада. Увидя наше приближение, бросились в кухонную палатку готовить обед. В 17 часов пообедали. С 19 до 21-го выкрутили на "солдат-моторе" большую телеграмму Ивана Дмитриевича. Он дорабатывается до сильной усталости и тогда неважно себя чувствует. Плохо спит.

Ночью усилился ветер. Ветряк исправно крутится. В пасмурную погоду, как сейчас, только несколько меньшее освещение, чем летом, дает ощущение осени. Не то, когда ясно.

Ясные дни 2, 3, 4 сентября были сплошным вечером. Солнце ходит низко, у самого горизонта. Небо около него желтоватое. На снегу длинные лиловые тени от торосов поворачиваются кругом. От обилия этих теней снег уже не искрится, как сахар. Он стал серовато-лиловым. Такой вечер тянется неделя за неделей. Необычная, несколько мрачная красота. Настроение у всех отличное. Решили не стесняться с корреспонденциями. Артель "Свой труд" выкрутит что угодно в любое время, поэтому написал в "Комсомольскую правду" о вчерашнем походе.

9 сентября. 10 часов. Вчерашний ясный тихий день потратили на переоборудование палатки. Оно заняло не так много времени.

Работали быстро. Вытащили все барахло на нарты, на брезент, разостланный на снегу. Выкинули шкуры, фанерные листы, стойки кроватей, отодрали пол. В крепко утрамбованном снегу обозначилось углубление под Эрнстом. "Выходит, ты самый тяжелый или самый горячий".- "Так ведь я курю, дополнительно греюсь". Выровняли снег под полом. Вновь поставили каркас, натянули белую внутреннюю, а затем две шелковые пуховые покрышки. Замечательно яркой выглядела голубая шелковая стеганая оболочка на серо-лиловатом фоне снега и сизых туч, расположенных у самого горизонта. Эрнст снимал все это кинокамерой.

Сейчас встанут Иван Дмитриевич и Петя. Протирает глаза Эрнст. Ночью во время своего дежурства он напек коржей.

11 сентября. 10 часов. 9-го Иван Дмитриевич, Петя и я заканчивали кухню. Настлали переплет крыши, вморозив доски в ледяные стены, покрыли его парусиной, притянув ее края к вмороженным в стенки петлям. Сшили парусину крыши с палаткой и тамбуром. Кухня получилась замечательная, просторная, удобная. Вчера Иван Дмитриевич закончил внутреннее оборудование. В углу пристроил верстачок, разложил инструменты, наделал полок, крючков, развесил кастрюли. Ну, прямо красота.

Я весь день лепил стены будущей обсерватории и вывел стены наполовину. Товарищи утверждают, что получается хорошо.

Самолеты Шевелева прилетели вчера на остров Райнера. Сидят там. Купол Рудольфа был закрыт облаками. Со стороны Американского побережья в поисках Леваневского летает известный полярный исследователь Уилкинс. Он достигал 84⁰. Мы все этому радуемся.

Нашему восточному поисковому отряду не везет. Вчера сломался гидросамолет Зубкова - его раздавило льдом.

Прилетят ли к нам? Анютка пишет, что получила отпуск в университете, жалеет, что не послала посылки, ну куда уж, хорошо хотя бы письма получить.

Сыпет мелкий густой снег, слабый поземок. Серое небо. Сероватый снег. Чуть курятся торосы. В палатке горит лампа. Стало гораздо теплее - ночью + 7^°, это при крепком ветре. Погода напоминает момент высадки с самолета, только тогда было светлее. Приводим в порядок все осветительные средства. Пурга заровняла неровности льда. Нанесла сугробы около построек. С нетерпением ждем следующей ясной погоды, вероятно, слабый свет солнца уже позволит наблюдать звезды. Тогда можно будет делать астрономические определения точнее и быстрее.

14 сентября. 9.30. 11 и 12-го спешно заканчивал свой ледяной дом. 13-го с утра перенес приборы и начал наблюдения. Около 18 часов в лунке у Пети колебалась вода. Амплитуда от 2 до 5 сантиметров, период около 1 секунды. Побежал к теодолиту посмотреть уровни. Абсолютно неподвижны. Таким образом, это колеблется вода при относительно спокойном, неподвижном ледяном поле. А во время гравитационных наблюдений обнаружил, что маятники изменили колебания. Это свидетельствует о каком-то толчке ледяного поля.

В новой ледяной обсерватории работать хорошо, просторно, удобно сидеть. Донимала изморось на маятнике, приходилось долго ждать, чтобы успела высохнуть. Поэтому для второго интервала, который делаю сейчас, маятники подвесил еще вчера.

Вчера с 19 до 22-х выкручивали лебедку, глубина 3760 метров. Уже большое изменение глубины. Вчера Иван Дмитриевич наладил двухламповое сооружение. Вечером зажгли. Температура в палатке поднялась до +27^°. Я чуть жив остался наверху, очень жарко и душно, в дальнейшем будем скромнее.

После гидрологических измерений пили чай в палатке при температуре +20.

Толчки льда наводят на мысль, что неплохо было бы иметь что-то вроде сейсмографа.

17 сентября. 13.80. Сейчас закончил большую серию измерений и готовлюсь отдыхать. 13, 14 и 15-го качал маятники. 16-го начал и сейчас кончил серию наблюдений за вариациями магнитного поля. 15-го сделал очередные магнитные измерения. Устал здорово.

15-го получил от Анютки "молнию". Перебралась. Очень рад за нее. Раздольно будет мальчишке лазать по просторной квартире.

Вчера ночью самолеты Шевелева пришли на Рудольф. Он рассказал нам о своих планах - рассчитывают сделать по крайней мере один полет. Вчера начала портиться погода. Сегодня пурга. Ночью на горизонте под сизыми облаками оставалась узенькая полоска чистого неба. Солнце, идущее чуть ниже горизонта, окрасило ее в багровый цвет.

18 сентября. 09 часов. Отоспался. Пурга стихает. Намело большие сугробы.

Отправил корреспонденцию в "Комсомольскую правду".

«Пурга стихает. Яркие краски непрерывной зари пробиваются сквозь серый снежный вихрь. Под нажимом крепкого ветра мчимся к юго-западу со скоростью 700 м/час. В последние дни ежедневно слушаем по телефону с Рудольфатов. Шевелева, рассказывающего о планах своей экспедиции по розыскам Леваневского. Слушали последние новости из Москвы. Вчера послушали присланные нам говорящие письма. Следующая ясная погода будет решающим этапом в розысках Леваневского с западной стороны. Последние затишья с успехом использовали для всех научных наблюдений. Сегодня кинооператор Роман Кармен, участвующий в экспедиции Шевелева, рассказывал нам о войне в Испании. Он недавно оттуда. На льдине постепенно вырастает целая улица ледяных домиков, куда мы перевели из растрепанных палаток обсерваторию, склады и все свои другие сооружения».

22 сентября. 08 часов. 19, 20-го на Рудольфе была хорошая погода, но отряд не мог вылететь, так как общая обстановка в океане плохая. 20-го Мазурук вылетал и, дойдя до 84^°, встретил фронт. У нас 19 и 20-го была небольшая облачность, но с юга по ветру быстро надвигался туман. 20-го утром была красивая двойная заря. На северо-востоке у горизонта ярко-оранжевый диск солнца на желтом небе, а против него, на юго-западе, также низко блестящий серебристый диск полной луны. Небо около него мутно-багровое. Точно, как написал Лонгфелло в "Гайавате":

Заходило в кебе Солнце, поджигая тучи в небе, как вожди сжигают степи, отступая пред врагами, а Луна, ночное Солнце, выходила из засады и преследовать пустилась по следам его кровавым в ярком зареве пожара.

Вчера соорудил горизонтальный маятник, для фиксирования толчков льда. Надо пристроить к нему запись.

Очевидно, у Шевелева на снабжении наши концентраты. Вчера запрашивал, как их готовить. Ответили, чтоб добавил на бидон по три кило сухарей, четыре кило масла, один килограмм сахара, тогда получится шестьдесят хороших дневных порций на человека.

Сейчас сходил пристроил к сейсмометру примитивную запись, подложил закопченную бумажку.

Иван Дмитриевич через Эрнста просил разбудить себя в 9. Бужу. Начало десятого. "Ага. Как погода?" - "Пасмурно, слабый снег".-"Мороз?" - "Тринадцать градусов".-"Ага". Засыпает опять. Трудно вылезать из мешка. Погода - это к тому, что работать на улице нельзя, одежду вымочишь, сушить пока нам негде. Ну, следовательно, можно и поспать.

Ивану Дмитриевичу постоянно кажется, что он меньше других работает, и поэтому он как-то стесняется спать во время полагающегося ему отдыха. Работает же очень много, в особенности, когда нужно помочь в наблюдениях, что-нибудь исправить или наладить по хозяйству.

28 сентября. 09 часов. 22-го ходили с Петей к юго-западу. Вышли в 13 часов. Было облачно, но видимость в начале пути была приличная. Перейдя нашу трещину, пошли почти вдоль нее. Прошли около 15 километров. Пересекли четыре трещины. По трещинам везде валы торосов. Попадаются значительные нагромождения, до четырех метров высоты. В двух местах видели выдвинутые на поверхность глыбы льда толщиною до трех метров.

Здесь характер льда иной, нежели мы встретили на первом маршруте. Большие, сравнительно ровные, не считая старых пологих бугров поля и длинные трещины. По краям трещин большие валы, но беспорядка нет. Шли против ветра. Видимость была неважная, лыжи скользили скверно. Веселый проваливался в рыхлом снегу по брюхо. Каждый раз, когда мы останавливались для проверки курса, он поворачивался, готовясь бежать обратно. Потом с грустью поглядывал на нас - неужели еще дальше пойдут? Однако, когда мы шли дальше - бежал впереди. Пройдя 15 километров, остановились. Сняв лыжи, уселись на них, под защитой тороса. Отдыхали. Ели шоколад. В серовато-голубой мутной дали едва проступали гряды торосов. Отчетливо, как нарисованный тушью силуэт, выделялся черный пес.

23 и 24-го измерял вариации земного магнетизма, затем с 25-го начал гравитационные наблюдения. Вечером 25-го измерили глубину моря. Досталось тяжело, очень мешал быстрый дрейф, сильно отклоняющий трос. Отгоняли Ивана Дмитриевича от лебедки, он чувствовал себя неважно, что-то болело сердце. Глубина увеличилась - 4030 метров, а мы, по правде говоря, рассчитывали, что дно будет в этом направлении подниматься.

25-го с утра проглянуло солнце. Начал измерения магнитных вариаций. Унылое это дело. Сидишь перед приборами в ледяном доме, потихоньку мерзнешь, в перерывах с удовольствием бежишь домой греться. Но в общем-то устроился очень хорошо. Нажимом кнопки зажигаю лампочку у вариометров под чехлами. Записывать без света было бы неудобно - уже стемнело. Все-таки замечательно в ледяном домике, не то что в палатке. Приборы стоят непоколебимо, приморожены к фундаменту. Все магнитные вариометры работают хорошо, систематического смещения незаметно. Ветер теперь не страшен. Наблюдения кончил только в 13 часов 24-го.

28 сентября. 09 часов. Сегодня, как обычно, Кренкель, передавая дежурство, разбудил меня в 6 часов утра. "Ночью было минус двадцать шесть",- сообщает он, усаживаясь к передатчику. Наклонившись к ящику с метеоприборами, отсчитываю анероиды, быстро выхожу наружу. По пути в тамбуре залезаю в валенки. Метель глушит и без того слабый сумеречный свет. Дует свежий южный ветер. Однако нечего надеяться с его помощью продвинуться к северу. В последнее время южный дрейф все более устойчив и быстр.

Отметив показания приборов у будки и переменив ленту термографа, возвращаюсь в дом. Здесь непрерывно горящая керосиновая лампа поддерживает температуру около +10^°. Пока Эрнст передает метеосводку, ставлю на кухне чайник я настраиваю гравитационный прибор в своей ледяной обсерватории. Завтракали против обыкновения втроем, Ширшов еще не ложился. Сегодня ночью он с Кренкелем брал пробу воды с большой глубины, торопясь приурочить эту работу к промеру глубины, который был сделан общими усилиями вчера вечером. На столе чай, сухари, масло, икра.

Сейчас по нашему распорядку утро, но все спят. Эрнст сменился с дежурства, Петя всю ночь работал у лебедки. Иван Дмитриевич лег вчера очень поздно. Вчера вечером удалось поймать низкое солнце и яркую луну в прорыве облаков. Как и следовало ожидать, широта уменьшилась. Уже 12 часов. Встал Иван Дмитриевич. Пора делать следующий срок. Написал корреспонденцию о нашей палатке:

«Крепкий юго-западный ветер пронесся тысячу километров над выпуклым гладким ледниковым панцирем Гренландии. Вздул снежные вихри в извилистых фиордах северного берега и сотню за сотней километров мчался над океанским льдом, пока добрался к нам. Он поднимает в воздух недавно выпавший рыхлый снег и гонит тучи снежной пыли над старыми бугристыми полями, над зеленым прозрачным льдом в извилистых разводьях, над высокими валами ледяных обломков, нагроможденных по краям полей. Перескочив через ближайший ледяной барьер, он треплет парусиновую крышу кухни и шелестит снегом по брезентовым бокам нашего дома. Ветер не может проникнуть внутрь, унести дорогостоящее тепло или насыпать тончайшую снежную пыль. Тонкий брезент надежно противостоит ему. И стремительный воздушный поток, свистя в оттяжках мачт, уносится дальше в океан.

Немало хлопот доставил Иван Дмитриевич заводу «Каучук» заказом нашей жилой палатки. Кроили брезент, сшивали, примеряли хитро сконструированные оболочки на алюминиевый каркас. Требования были серьезные. Дом должен быть теплым, прочным, быстро собираться и разбираться и настолько легким, чтобы четверо человек могли его быстро перенести в собранном виде. Много раз переделывали палатку, пока Иван Дмитриевич не был удовлетворен. Последним добавлением были многочисленные карманы по внутренним стенкам, ибо всякий полярник знает, сколько всякой нужной мелочи образуется из ничего, и тамбур, где можно снять обувь. Дом вышел замечательный. Продолжавшиеся два месяца летние дожди не могли промочить наружной оболочки, пропитанной особой краской. Черный цвет ее заставлял солнце хорошо прогревать палатку. Сейчас морозы доходят до 26^°, но внутри температура держится около +10^° за счет одной керосиновой лампы. Тепловым изолятором служат два пуховых стеганых чехла, помещающихся между наружным брезентом и внутренним парусиновым чехлом. Все оболочки крепко зашнурованы, но достаточно нескольких взмахов ножа, чтобы их освободить. На полу поверх прорезиненной материи и фанеры лежат оленьи шкуры. Тепло и уютно. Почти все внутреннее пространство занято. В палатке размещаются четыре койки, радиостанция с аккумулятором, похожая на буфет гидрохимическая лаборатория, метеоприборы, с потолка свисает изобретенная Иваном Дмитриевичем двухместная лампа, дающая яркий свет и тепло. Ходить нельзя. Следует, осторожно изгибаясь, пролезть между препятствиями, раздвигая головой висящие для просушки чулки, рукавицы, рубашки и т. п. Это доставляет массу веселых моментов. Конечно, можно прожить и в ледяной хижине, и в простой палатке. Однако наш теплый уютный дом позволяет хорошо отдохнуть, сберечь силы для работы. Теснота и сидение на полу нас не смущают. Быть может, позже, на материке, будем по привычке садиться на пол, придя в гости.

С благодарностью вспоминаем всех товарищей, которые помогли нам устроить прекрасное жилье».

30 сентября. 23 часа. Сегодня начали жить по новому расписанию. Я ложусь в 0 часов после срока метеонаблюдений. Сижу со всеми, болтаю и буду спать до 08. Шестичасовой срок делает Кренкель и ложится. В 12 часов мне передавать метео в эфир. Сегодня передать-то передал, а принять не смог. А телеграмма была как раз мне, от Анютки. Около 15 Иван Дмитриевич позвал на улицу. "Смотрите, ребята, скорей! Как красиво". Ветер с утра прекратился. Снег умяло пургой, везде плотные заструги. Сероватый, без теней, снег, серое небо, на самом горизонте ползет ярко-оранжевый диск солнца, наполовину выступая над линией горизонта. На его фоне проступают зубцы торосов.

9 октября. 11 часов. Совершенно некогда было писать. Эта декада была какой-то несуразной. Во время промера оторвался конец троса с батометрами и щупом.

6 и 7-го делал магнитные и 8-го начал гравитационные измерения. Работу портили толчки льда. Пришлось прекратить. Обрабатывал. 7-го слышались шорохи, скрип торошения. Ночью показались большие полыньи на северо-востоке. Вечером мы с Петром и Иваном Дмитриевичем ходили туда и осмотрели их.

12 октября. 00 часов. Сегодня закончил гравитационные измерения. Начался сильный ветер, весь день крутился ветряк. В палатке тепло и уютно. Только что измерил высоты нескольких звезд в разрывах облаков. Вчера выступал Яша, да я понять, что на Рудольфе явное перенаселение. Составляют разные планы. Сегодня Коля Стромилов сообщил: "Записали в экипаж Алексеева, давайте поручения". Видимо, готовится к обратному пути. Сейчас громко гудит ветер. Темно. Пуржит.

13 октября. 00 часов. А сегодня тихо. Туман. Весь день вычисляю. Петя титрует. Иван Дмитриевич возится в кухне у своего верстака с очень трудной деталью - коробочкой от гидрологической вертушки, по существу, делает ее заново, а в ней масса мелких деталей. Требуется точная подгонка. Для этого использует какой-то случайно найденный стальной штифт. Мерзнет, заходит погреться.

- Я увезу этот штифтик, повешу его дома на стенке, напишу - самая необходимая вещь на Северном полюсе. Он стальной, может быть, еще и пригодится сделать какую-нибудь деталь.- И совсем о другом: - Ты, Петя, очень раскладываешься на своем столе, некуда лампу утром поставить.

- Да вот, коробки некуда девать с лекарствами и бинтами.

- А вот сюда убери бинты. Я освобожусь, сделаю полочку, будешь складывать книги и все, что тебе нужно. Хорошо, что хоть лампу есть куда ставить. Женя вот придумал вешать. Я послушался, а потом на карачках под ней лазали. Теперь хоть ходить можно.

- Да. Много мы сюда товару натащили. Все углы заняты.

- Ну, это еще ерунда, какая там теснота. Еще несколько полок можно распихать по углам. Сюда еще можно вселить женщину с ребенком, пианино поставить.

- Ну вот, биллиарда только не хватает.

- Вот интересно, Будапешт всегда одну и ту же музыку заводит. Прямо без настройки могу сказать, что он. Завывающая такая музыка.

Щелкает, свистит генерация. Какой-то новый голос пробивается в репродуктор. Иван Дмитриевич бросил дневник, что-то сумрачен.

- Что-то с животом у меня плохо.

- А что у тебя?

- А черт его знает что. Мутит что-то, я думаю соды принять. Теодорыч, достаточно? - Наливает в красную эмалированную кружку воды, взяв в рот щепотку соды, запивает ее водой.

Эрнст: - Смотрите, к себе зазывает Рейкьявик. Поворачивайте, мол, братки, сюда. Всегда горячая колбаса. Звучно поет радио.

- Интересно, неужели Чан Кай-ши действительно ориентируется на Красную Армию?

Из репродуктора мерный фокстрот. Чуть слышно шипит лампа. Эрнст лениво крутит ручку приемника, переходя с одной радиостанции на другую.

- Однако, ребята, нужно спать...

15 октября. 00 часов. Вечер. Эрнст принимает.

- Петя, тебе телеграмма,- не отрываясь от приемника. Тот читает.

- Иван Дмитриевич, вот видишь, я говорил, наши бабки писать не умеют.

- Да, а вот Эрнстову половину надо премировать, хорошо пишет. Понимает, что интересуют всякие домашние мелочи.

- Ну вот, еще держи: из Москвы - Папанину, Кренкелю... Из "Правды": "12-го обнародовано Постановление о дне выборов. Ждем ваших откликов".

- Что же, редактор "Правды" не получил, что ли, нашей телеграммы?

- Из Москвы от Ширшовой: "Милый Петруша!...- это от матери. А вот, смотрите, Первый кинотеатр приглашает нас в гости, когда приедем.

Иван Дмитриевич сегодня немножко скис. Простыл на кухне, изготовляя деталь вертушки. Перед обедом залез в мешок, смерил температуру. Повышенная. Болит горло. Застудил, видимо, голову. Сейчас он в мешке. Петя пололсил ему на голову пузырь с горячей водой.

- Это у меня первое средство. Как простыл на охоте, дома сейчас же Володя льет на голову воду, чтобы едва терпел.

- Послушайте-ка, нехристи, богослужение. Медленные звуки органа из репродуктора.

- Нет, скучная. Давай что-нибудь повеселее.

- А это что? Неужели финны нашу песню поют? Смотри. Действительно, знакомый мотив "Родины" из "Цирка".

- Нет, ребята, это Парила.

- Да, тоже, значит, отмечают двадцатилетие Советской власти. Неплохо.

Иван Дмитриевич вылезает из мешка.

- Дмитрич, зря ты выходишь сейчас. Сидел бы в мешке сегодня.

- Да ничего. Пока не кончу эту проклятую коробку, все равно не успокоюсь.

Сегодня мы с Петей ходили к северо-востоку. Теплые испарения клубились над горизонтом, указывали на открытую воду. Отряхнув, выколотив заиндевевшие лыжи, пошли. Сначала лыжи скользили плохо по сухому промерзшему плотному снегу. Потом разошлись, обтерлись. Медленно, медленно тускнела заря. Тусклый красный свет от горизонта выше переходил в желтый, зеленоватый и в густо-синий. Все остальное небо темно-синее. Проступают звезды. Четким причудливым силуэтом выделяются на оранжевом фоне зари плоские полоски облаков у самого горизонта.

Мы движемся к темному дыму. Веселый прыгает, крутится, убегает вперед. Вот и подошли к трещине. Поля расходятся. Разорван молодой лед. Узкая полоска воды в этом разрыве курится. Зеленое небо отсвечивает в воде. Слабые темные дымы, чуть отклоняемые ветром, поднимаются к небу. На серо-голубоватом снегу плавные тени от обдутых ветром гладких ропаков.

16 октября. 22 часа. Вчера и сегодня строил снежный дом для магнитного теодолита. Вчера было хорошо. Ветер не больше 5 метров. Ночью Петя брал станцию на глубину до 1000 метров. Говорит, увеличился верхний слой холодной воды. Объясняет это тем, что мы попали в такой район, где летом были большие разводья. Лед сильно таял, вода охлаждалась. Сегодня с утра - пурга с северо-востока. Ветер 10-12 метров. Сильная метель. Я строю, несмотря на пургу.

Вчера утром, собственно, пошел взглянуть - примериться строить дом: каков снег и прочее. Пошел, попробовал лопатой снег - хороший плотный снег, да и начал. Сначала пренебрег эскимосскими приемами, клал куски рядами, затем исправил, стал укладывать винтом, как полагается делать эскимосское иглу. После второго оборота дело пошло трудно. Куски валились, увлекали соседние, а ветер тем временем усиливался, начало мести. Косматые облака шли по небу. Сегодня пурга сильнее. Свистит, воет ветер, треплет парусину на входе в нашу палатку. Утром долепил свое "иглу". Вылил пару ведер воды наверх. Воду брал в гидрологической лунке у Петра. Он накануне ее прочистил. После обеда прогрел домик паяльной лампой изнутри. Поставил треногу, приморозил теодолит. Все получилось хорошо. Перед обедом помогал Эрнсту ремонтировать антенну. Она оборвалась как раз во время связи в 12 часов. Пришлось снимать мачту у основания, она глубоко и прочно вошла в лед.

В радиогазете сообщают о положении кораблей на Северном морском пути. Положение скверное. Несколько пароходов и все ледоколы замерзли в море Лаптевых. "Красин" с трудом пробирается туда с востока, везет им уголь.

Хорошо все-таки у нас по вечерам. Сидим все вместе, отдыхаем, болтаем. Петя и я сейчас пишем. Иван Дмитриевич тоже пишет. Поскрипывает стол с Петиным оборудованием, звенят пузырьки. Ряды одинаковых пузырьков с пробами воды на столе.

20 октября. 12 часов. 17-го утром хотел наладить магнитные измерения в новом доме, но с горем обнаружил, что за ночь ветром совершенно разъело заднюю наветренную стенку моей хижины. Она едва держалась на передней стенке и оставшихся столбиках. Пурга дула с полным напором. Ругаясь засыпал дыру, навалил большую кучу снега с той стороны. Пришлось отложить измерения вариаций. Вся эта возня на сильном ветру заняла много времени.

18-го начал и 19-го кончил очередную утомительную серию измерений магнитных вариаций. Начал поздно, в 14 часов, пришлось долго налаживать магнитный теодолит. Приводил в порядок его освещение - там оборвался какой-то паршивый проводишко. Долго ковырялся с ним, сдирая изоляцию зубами. Наконец все наладил, начал отсчитывать. Метель стихла. Ночью почти ясное небо. Ярко светит полная луна. В одном из перерывов взял звезды - отсчеты принимал в палатке по телефону Иван Дмитриевич. Он поздно засиделся над статьей для Литературного агентства.

Магнитные вариации шли странно - плавно и в одну сторону. Вертикальная составляющая часто колебалась. Возможно, что некоторые колебания объясняются толчками льда, обычно появляющимися в такое спокойное время после сильного ветра.

20 октября. 18 часов. Сейчас сделали гидрологическую станцию. Подняли гидрологические приборы с большой глубины. Боялись, что они оторвутся,- начал усиливаться северо-западный ветер и трос поджимало к краю лунки. Однако успели вытащить приборы до того, как трос заклинило. Глубина оказалась 3680 метров. Грунта сейчас не было. Щуп для грунта утонул в прошлый раз.

23 октября. 16 часов. Тихо. Утром работали на улице. Откопали палатку. Иван Дмитриевич заново укладывал склады. Пришло много запросов из газет на материал в праздничные номера. Сейчас сидим дома. Петя рассказывает о всей цепочке жизни в океане.

- Одноклеточные водоросли размножаются летом. Зимой клеточкам не хватает света, они превращаются в споры и так перезимовывают.

- А не поднимаются они ко льду? Там бурый налет.

- Нет. Они плавают во всей массе воды. На литр приходится одна-две штуки. А летом лед делается тоньше, свету больше. Клеточки начинают быстро размножаться. Один месяц интенсивно живет фитопланктон. Он является базой всей прочей жизни. Им питаются мелкие рачки, рачками рыба, рыбой тюлени и так далее.

Ивану Дмитриевичу неохота идти на кухню. Сидит и рассказывает, как жена будет пороть его по приезде, почему он плохо пишет, как Веселый прыгает, как будем в праздничные номера газет писать.

- Я представляю, как мы приедем, ребята. Корреспонденты будут прямо ловить, хоть ставь четверть водки на стол, закуску. Ну, братки, подходи! Дерни, закуси. Как поживаешь? Хорошо. Ну, дуй дальше. Давай следующего. Сколько времени? Половина четвертого? Ну, в четыре начну примуса чинить - горелки прожгу, прочищу и заверну. Гудеть будут.

У меня сейчас отказал третий интервал гравитационных наблюдений. Почему-то не качался как следует один маятник. Вероятно, залезла какая-нибудь волосинка. Перевесил его, теперь качается как следует. Пришлось отложить на завтра всю серию наблюдений.

А сейчас нужно писать в "Комсомолку".

«Пришла ночь. Сутки за сутками ходит по небу круглая яркая луна. Вытянулись плотные матово-белые заструги.

Когда отходят друг от друга большие ледяные поля, разрывается молодой лед в трещинах и от черной блестящей воды медленно поднимаются темные дымы испарений. Стоит отойти на километр - и уже не видно лагеря. Ветряк, торчащие дыбом нарты, шесты и темное пятно палатки пропадают в неверном свете луны среди резких теней от сугробов. Только тонкие мачты проступают на зеленоватом небе над зубчатой грядой торосов. Ветер стих. Изредка от мороза гулко треснет старое ледяное поле или звонко захрустит ломающийся молодой лед в трещинах.

Чуть шелестят тонкие кристаллы инея, осыпаясь с мохнатых гроздей, осевших на проводах. Не верится, что в этой глубокой тишине, в изумительном спокойствии вся окружающая белая равнина быстро движется к югу в громадном потоке полярного льда.

Ярким желтым пятном светится круглое окно обледеневшей палатки. Громкий смех рвет окружающее безмолвие. От 10 до 12 вечера у нас время споров, анекдотов, веселое время ужина. Когда все в сборе, работа окончена - приятно посидеть у горячего чайника при ярких лампах.

Заканчиваю вычисление координат.

- По такому ветру, ребята, мы должны потерять восемь миль широты,- не дождавшись конца вычислений, заявляет" Иван Дмитриевич.

- Стой! - кричит Эрнст.- Чем ручаешься за свои координаты? Ставь плитку шоколада.

Валютная единица шлепается на бланк карты.

- 84^°36^, широты и 3^°30^' восточной долготы,- говорю.

- Как раз восемь миль и отъехали.

- Восемь миль, да не туда,- пропал твой шоколад, Дмитрич.

Новый адрес включен в сводку и послан в Москву. Завтра он вернется к нам в ночном выпуске "Последних известий". Мы регулярно слушаем этот выпуск. Слышим горячие речи на предвыборных собраниях, взволнованные голоса, говорящие о Родине, о великом подъеме всего советского народа.

Мы переносимся мысленно в залы собраний, вместе с ними выдвигаем в Верховный Совет лучших людей страны. Тысячи километров льда, моря и тундры протянулись между нами и родной страной. Но отсюда мы приветствуем вас, ровесники Октября, вас, чья молодость совпала с молодостью и бурным развитием освобожденного народа.

Мы счастливы тем, что в торжественный момент праздника будем нести свою вахту в ледяной пустыне полярного океана. Ослепительными ракетами отгоним холодную темноту арктической ночи. Красное полотнище развернется на тонкой мачте, и дружный залп разорвет вековую тишину. Нас четверо на тысячи километров льда, моря и ночи. Но мы не чувствуем себя одинокими, ибо живем вместе с Великим Советским Народом, ибо всегда чувствуем теплую заботу и внимание партии, заботу всех советских людей.

В тот час, когда поднимутся в воздух вражеские эскадрильи, когда подползут к нашим границам фашистские банды, мы, как и все советские граждане, будем так же крепко и уверенно работать на том посту, который доверит нам страна».

25 октября. 18 часов. Теперь нужно еще написать популярную статью о наблюдениях земного магнетизма. Ее давно у меня просят.

«Арктика - сквернее место для магнитного компаса. Здесь слабее всего та сила, которая заставляет ориентироваться в определенном направлении магнитную стрелку и тем самым дает возможность правильно держать курс штурману морского или воздушного корабля. Да и сама ориентировка магнитной стрелки почти неизвестна. Никто не измерял до сих пор склонение в центральной части Ледовитого океана. То есть тот угол, на который отклоняется магнитная стрелка от направления истинного меридиана. Склонение же здесь меняется очень резко. Здесь, вблизи географического и магнитного полюсов, особенно сильно чувствуется разница в направлении географических и магнитных меридианов. Поэтому штурманы воздушных кораблей, пересекающих Арктику, должны обращаться к более сложным приемам ориентировки, таким, как гироскопические и радиоуказатели курса.

Магнитные карты Арктики составлялись на основании различных предположений о том или ином распределении магнитной силы по земной поверхности. Те экспедиции, которые добирались до Северного полюса, не делали магнитных определений.

Наша экспедиция регулярно через каждые 30-40 миль измеряет все элементы магнитной силы. Ее ориентировку в горизонтальной и вертикальной плоскости, углы склонения и наклонения, величину ее горизонтальной составляющей, той самой, которая заставляет работать стрелку компаса.

Эти измерения послужат началом для составления надежной магнитной карты Полярного бассейна.

При магнитных измерениях в Арктике приходится сталкиваться с сильным влиянием магнитных возмущений. На всей Земле магнитное поле не остается неизменным: оно непрерывно колеблется - отчасти правильно, периодически повторяя свои значения, иногда же испытывая резкие отклонения, называемые магнитными бурями.

Почти все эти колебания обязаны действию некоторых солнечных излучений на верхние слои земной атмосферы. Внедряющиеся в атмосферу потоки солнечных излучений вызывают там электрические токи, в результате которых колеблется магнитное поле Земли. Большая часть этих солнечных агентов, будучи электрически заряженными, отклоняются магнитным полем земного шара и затягиваются им в районы магнитных полюсов.

Поэтому в полярных областях магнитное поле никогда не бывает спокойным.

Склонение, например, может часто отклоняться от своей средней величины на 5-10^°, что имеет серьезное значение для сохранения точности полетов.

Таким образом, при составлении магнитной карты нужно отделить случайные колебания значений магнитных элементов от их среднего состояния. Для этого делают измерения долго, например в течение суток, с помощью специальных приборов, как это делается на магнитных обсерваториях.

За сутки различные колебания скомпенсируют друг друга и получится величина, более правильно отражающая действительное распределение магнитного поля. Сопоставив колебания магнитного поля, происходящие у нас, с теми, которые одновременно записываются магнитными обсерваториями, расположенными по окраине Полярного бассейна, можно будет в дальнейшем с большей уверенностью пользоваться магнитными картами Арктики.

Сделанные нами измерения показывают, что магнитное поле не имеет здесь местных аномалий, то есть резко выраженных неравномерностей, распределенных в небольшом районе. При нашем движении к югу величины магнитных элементов меняются постепенно, плавно. Склонение вблизи полюса было 40^° к западу относительно Гринвичского меридиана.

Теперь оно постепенно изменилось до 25-26^°. Горизонтальная составляющая выросла от 3000 до 5000 гамм. Наклонение уменьшилось от 86,5 до 84^°. Плавное и ровное движение нашей льдины от полюса до границ Северного Ледовитого океана дает редкую возможность производить точные магнитные измерения, первые на громадном необследованном пространстве».

...Вечер заканчивается. Солнце глубже погрузилось за горизонт. Наступила ночь. Заметно изменился и генеральный курс нашей льдины. В Центральной Арктике она шла в юго-восточном направлении и, теряя широту, к сентябрю вышла на меридиан Гринвича. Весь сентябрь и октябрь дрейф, все ускоряясь, увлекал нас на юг, в сторону Атлантического океана, лишь недалеко уходя по временам к востоку или западу от этого меридиана.

С первых чисел ноября мы пошли на юго-юго-запад, прямо на мыс Северо-Восточный Гренландии.