67 градусов южной широты

На карте прямо по курсу «Оби» помечено: «скала Трале, высота 46 метров» - и рядом буквы: «с. с», что означает «совершенно сомнительно». Одинокая ска­ла в Южном океане! В лоции указано, что скала Трале была усмотрена в 1929 году. С тех пор ее ни разу не видели. Существует ли она на самом деле? Наш капи­тан берет курс прямо на скалу. Кроме того, что Эдуард Иосифович Купри прекрасный капитан, он чрезвычайно любознательный человек, не пропускает ничего нового и интересного. «Обь» идет полным ходом, включены локатор и эхолот. Вот мы проходим через точку, где обозначена скала, смотрим во все глаза. Вокруг расстилается пустынный океан. На экране локатора тоже все чисто, а он «прощупывает» горизонт на расстоянии до 30 миль. Эхолот регистрирует глубины свыше 4 ты­сяч метров. Где же скала Трале?

А в море сейчас много птиц, стайки капских Голу­бей, странствующие и дымчатые альбатросы, качурки - маленькие птицы с замысловатым, как у бабочек, по­летом. Может быть, такое обилие птиц все же предве­щает близость земли?

Пересекли 60-й градус южной широты. Айсберги уже не покидают нас. Пять-шесть штук постоянно раз­бросаны по горизонту. Зато альбатросы исчезли. На смену им пришли маленькие белоснежные птицы - снежные буревестники - вестники ледового пояса. И действительно, совсем скоро мы вошли в поля раз­реженного льда. Льдины, проплывающие вдоль борта, пористые, ноздреватые. «Обь» легко проходит сквозь них, почти не сбавляя хода. Но впереди белое снежное небо. Цвет неба говорит, что там под ним лед, много льда.

Постепенно льдины становятся все более солидными, но «Обь» пока держится на высоте. За весь первый день во льдах видели одного-единственного тюленя. Он лениво приподнял голову, с трудом оторвав ее ото льда, раскрыл пасть, издал странный звук (это назы­вается заревел) и снова, припав ко льду, застыл без движения....

Спускаюсь в родной твиндек. В чреве корабля по местной радиотрансляции гремит музыка. В сотый раз исполняется «Марина, Марина, Марина...» и другая песенка с легкомысленным припевом: «А я бросаю ка­мешки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза». Истосковавшиеся по работе летчики нестройно, но многократно исполняют этот припев, заполняя паузы че­четкой.

Проходит еще день, и вот наша «Обь» - среди сплошных, тяжелых льдов. Корпус корабля уже с тру­дом расталкивает льдины, а временами его совсем заедает, и судно останавливается. Приходится давать задний ход, «разбегаться» и повторять эту операцию многократно. По отношению к нам сейчас вполне умест­но выражение: «Бьемся как рыба об лед». Капитан изменил курс, так как прямо на юге льды особенно тя­желые. Теперь идем на юго-восток, надеемся найти полынью, чтобы можно было подойти к берегу. Гово­рят, в прошлом году такая полынья была. Надо бы сделать ледовую разведку, и самолеты у нас есть, но для этого нужно найти хорошую льдину, выгрузить и собрать хотя бы один АН-6. Из Молодежной нам тоже помочь не могут: хотя там и есть старенький ЛИ-2, зато нет летчиков. Чтобы высмотреть льдину, на фок-мачту в бочку забрался матрос с би­ноклем...

Чем ближе Антарктида, тем все большее число участников экспедиции включается в работу. Полным ходом ведет исследования морской отряд. Сотрудники его измеряют температуру, соленость, химический со­став воды на разных горизонтах. Исследуют с помощью эхолотов глубины и рельеф дна. На «Оби» установле­ны два стареньких английских эхолота. Они уже так «привыкли» друг к другу, что работают правильно только совместно, а порознь начинают капризничать. Сейчас во льдах эхолоты отключены, а в эхолотной собрались любители классической музыки. Один из полярников везет с собой зимовать на Молодежную большой набор пластинок: Чайковский, Шопен, Барток, Мусоргский, Равель, Гуно, Скрябин, Вагнер. Сейчас перед прибытием на материк он дает на корабле прощальный концерт. Все тихо сидят в наполненной зву­ками эхолотной рядом с висящими по стенам молча­ливыми приборами...

Наконец вдали увидели большую льдину. «Обь» с трудом пробилась к ней, но льдина оказалась хлип­кой - металлический щуп легко проткнул ее насквозь. Нужно начинать поиски сначала. Погода пасмурная. Бело и на небе и на земле. Предметы теряют четкость, а горизонт почти не виден.

- Почему что мы не будем сегодня на Молодеж­ной? - Пэпику не терпится увидеть Антарктиду. Он уже приготовил фотоаппараты: у него их очень много.

До Молодежной оставалось 160 километров, когда наконец подходящая льдина была найдена. Толщина ее 1 метр 20 сантиметров. Это вполне пригодно для легких самолетов. Выгружаем с помощью корабельных кранов части АН-6, и летчики сразу же приступают к сборке: нельзя упускать хорошую погоду.

Экспедицию тоже выпустили на льдину. Вскоре сю­да же прибыли императорские пингвины и деловито направились к месту сборки самолета. Начались беско­нечные фото- и киносъемки. На одного пингвина наде­ли матросскую тельняшку. Она пришлась ему как раз впору, только рукава засучили.

Через пять часов самолет был собран. Оставалось опробовать мотор и совершить первый рейс. К этому времени погода ухудшилась. Небо затянула облачность, лишь на крайнем юге, в районе Молодежной, сверка­ла еще ясная полоска.

АН-6 вырулил на взлетную полосу, где мы лопа­тами сровняли все неровности. Летчики долго гоняли мотор, наконец начали разбег. Полоса была метров 250, дальше за краем льдины - вода, в которой мирно полоскались пингвины.

Для взлета АН-6 места вполне достаточно. Но вот пройдено уже больше половины расстояния, а самолет все бежит и бежит по льдине, не в силах оторваться. Пройдены контрольные флажки. До края льдины остает­ся 50, 40, 30, 20, 10 метров. В последний миг летчик все же оторвал машину от снега, задний лыжонок ее чуть не чиркнул по поверхности воды, изумленные пинг­вины нырнули в глубину, а АН-6 круто взмыл кверху. Сделав круг над «Обью», самолет покачал крыльями и ушел на Молодежную. «Ветра не было, снег мягкий, липкий, да и лыжи не накатаны, - объясняли потом летчики затруднения при взлете. - Первый блин, как говорится, комом!»

Когда ледовая разведка была проведена, «Обь» уве­ренно пошла к припаю - береговому морскому льду, где уже выбрано место для разгрузки. Отсюда с по­мощью самолетов наш геолого-географический отряд и скоропортящиеся грузы (фрукты, овощи) перебросят на Молодежную.

Корабль преодолевал последние десятки миль. Пятинедельное плавание подошло к концу. Все стояли на палубе, готовые к высадке. На льдинах, которые расталкивала «Обь», было много пингвинов Адели. Они испуганными стайками бежали от надвигающейся на них огромной стальной тени. Чтобы ускорить передви­жение, пингвины падали на живот и, помогая ластами, быстро скользили на груди по снегу. А тюлени не име­ли такой прыти. На одного из них, особенно инертного, «Обь» почти наехала. Только тогда тюлень, волнообраз­но передвигаясь, пополз к краю льдины.

Вскоре корабль пришвартовался к припаю в наме­ченном месте. «Обь» пробилась на юг до 67 градусов южной широты. Дальше до Молодежной на 80 кило­метров тянулся сплошной береговой лед. Вдали на горизонте сияла яркая желтоватая полоска. Там освещен­ная лучами солнца Антарктида.

Сразу же начались рейсы АН-6 на Молодеж­ную. В один из них, загрузив в самолет мешки с картошкой, заползли поверх них и мы с Пэпиком. К нам пытался влезть Миша, но летчики заворчали, что будет перегрузка, и вытащили его за ноги. Самолет с трудом оторвался от морского льда. Мы с Пэпиком приникли к иллюминаторам. Летчик делал прощальный вираж над кораблем.

- Прощай, море, прощай, «Обь»! - крикнул я сквозь гул мотора.

- Здравствуй, Антарктида! - отозвался Пэпик.