Верхом на «Пингвине»

Постепенно все отчетливее начинают проступать кон­туры создаваемых нашим отрядом карт. Но не во все части горной страны можно попасть на самолете. Там, где поверхность льда покрыта трещинами, завале­на валунами, самолету не сесть. Выручает положение вездеход «Пингвин», оставленный после разведки трас­сы на несколько дней в горном лагере.

Вездеход переделан из бронетранспортера. Зачем по­пало в Антарктиду это бронированное чудище, не со­всем ясно. Очевидно, в первых экспедициях, когда спе­циальных гусеничных машин не хватало, решили по­заимствовать технику у энской воинской части. «Пинг­вин» уже давно израсходовал положенный ему ресурс часов и был списан как негодный еще несколько лет назад, но в этом году возрожден талантливым механи­ком Новолазаревской. Бронетранспортер заново покрашен в яркий оранжевый цвет. По бортам у него от­штампованы аккуратные сусальные пингвины, а спе­реди, на «груди», кто-то в порядке самодеятельности ко­ряво вывел большое асимметричное зеленое сердце и проткнул его желтой стрелой.

Начальник поручает мне наметить по аэрофотосним­кам трассу для вездехода.

- Смотри, упадем в трещину - отвечать бу­дешь, - сурово предупреждает он меня. Но мы оба понимаем, что если упадем, то ни мне, ни ему отвечать уже не придется.

Согласовав маршрут, мы выезжаем. «Пингвин» лихо преодолевает заструги, перепрыгивает мелкие трещины и мчится вниз по склону ледника. Внутри машины все заполнено грохотом, временами откуда-то наползает дым. Мы целиком во власти дергающегося бронирован­ного зверя. Странное чувство охватывает в гремящей металлической коробке. Возможно, это именно то состояние, которое испытывает танкист во время атаки. Изнутри сквозь смотровую щель почти ничего не видно, перед глазами пляшут прямоугольные картинки ледни­ка, скал и неба. Разве заметишь тут какую-то несчаст­ную трещину. Но раз не видно, то и не страшно. Толь­ко бы машина катилась и гремела...

Когда «Пингвин», содрогнувшись всем своим брони­рованным телом, перескакивает через трещину покруп­нее, все переглядываются. Начальник с возмущением смотрит на меня. Орет, сложив рупором ладони: «Ну и дорогу ты подобрал...» Он, правда, сердится больше по привычке. Весь этот район изобилует сетью мелких, хорошо видимых трещин, которые нужно только пересе­кать под прямым углом. Кто-кто, а он-то теперь пони­мает, что гораздо опаснее ровные заснеженные участки ледника, где под снегом могут прятаться пропасти.

Чтобы лучше видеть, я вылезаю наверх, на броню. Теперь я сижу верхом на «Пингвине». Мои сапоги свешиваются с обеих сторон смотровой щели, и движениями ног я могу подавать знаки, а в случае чего срочно оста­новить вездеход, перекрыв щель.

Морозный ветер обжигает нос и щеки. После тем­ного нутра машины так ослепительно ярко, что слезы катятся градом, но надо внимательно вглядываться в набегающий лед. А все вокруг выглядит так нереально, совсем не по-земному! Безжизненные горные цепи, низкое желтое солнце, поверхность льда, мерцающая сини­ми искрами. Длинные, недвижные тени гор, валунов и летящий, стремительный силуэт танка со мной на кры­ше. Все как в фантастическом фильме. Я не удивлюсь, если сейчас вон из-за той медной вершины появится са­ма королева Мод!

Вдруг вездеход сильно подскакивает и резко оста­навливается. Я чуть не падаю с крыши. Из кабины вы­лезает разъяренный начальник отряда. Следует обра­щенный ко мне монолог:

- Куда ты смотришь, угробить нас хочешь... И снова: «По коням, даешь Антарктиду!»