26 декабря 1957

Сегодня утром санно-тракторный поезд направился из Мирного в глубь антарктического материка, на Комсомольскую, на Восток и на только еще создаваемую Советскую.

Сижу на корабле. На душе такое паршивое чувство, будто я повис в какой-то пустоте. Мы вроде в Антарктике, а вроде и нет. «Обь» все еще прокладывает нам дорогу, и такие люди, как я, не связанные прочно с определенным научным отрядом, не имеющие определенного задания, чувствуют себя лишними. В Мирном у всех дел по горло, и не хочется болтаться у людей под ногами. Старики, то есть участнице второй экспедиции, передают новеньким, то есть участникам третьей эскпедиции, вещи и снаряжение, сообщают научные данные. Все это новое, непривычное, имеющее отношение не столько к Мирному, сколько к условиям жизни и климату на внутриконтинентальных антарктических станциях. Слышать одни разговоры - это могло бы удовлетворить меня в Таллине, но не здесь, вблизи полярных станций, которые хотелось бы повидать самому. Так что требуется терпение, умение ждать, но этих качеств я взял с собой из Таллина слишком мало.

На «Кооперации» тихо. Дважды в день эту тишину нарушает приземляющийся вертолет, отбрасывающий на стены каюты тени огромных вращающихся лопастей подъемного винта. Сейчас тишина - мой самый ненавистный враг. Она вроде злыдня в шапке-невидимке просовывает свои холодные руки в окно каюты и сжимает мое горло. Это слышимая тишина, белая река времени, и дно у этой реки скользкое. Интересно, что ощущают другие?

Здешнее солнце сделало свое дело. Кожа на лице облезает, губы распухли.