ГЛАВА 3. В ГОРНОМ ОАЗИСЕ

Еще одно новоселье

Карстен Борхгревинк

От базы Дружной до гор Шеклтона около 300 километров: на «аннушке» меньше двух часов лета. На поверхность шельфового ледника, проплывающую под крылом, идеальную без помарок белоснежную скатерть, набегают трещины. Их темные, отливающие бездонной синевой линии образуют сложные геометрические фигуры и кажутся вычерченными на ватмане. Трещины все расширяются. Сверху это выглядит безобидно. Но вот в леднике, как рваные раны, начинают зиять гигантские провалы, на дне которых кое-где проступает вода. Это разломы Гранд-Каем, простирающиеся на десятки километров. Чем вызвано их образование — пока неизвестно. Возможно, плавучий ледник натолкнулся здесь на подводное препятствие? Работы наших геофизиков должны прояснить многое, о чем сейчас приходится только гадать.

Остается только радоваться, что в горы Шеклтона нас доставят по воздуху. Наземное путешествие отняло бы куда больше сил и времени и было бы неизмеримо опаснее. Шельфовые ледники полны коварных ловушек, ведь многие трещины прикрыты снежными мостами и практически неразличимы с поверхности. Падение же в ледяные пропасти редко заканчивается благополучно.

«Трое английских ученых — физик Д. Бейли, 24 лет, топограф Д. Уайлд, 24 лет, врач Д. Уилсон, 29 лет, погибли, провалившись вместе с трактором в трещину в 250 милях от английской станции

Халли-Бей. Печальную весть принес Д. Росс, один из членов этой группы, который остался жив и через несколько дней после катастрофы добрался на собаках до ближайшей полевой станции». Это сообщение газеты «Тайме» от 21 октября 1965 г. Станция Халли-Бей находится по соседству с Дружной.

Несколькими годами ранее во время Международного геофизического года английская экспедиция осуществила трансантарктический переход от берегов моря Уэдделла через Южный полюс к морю Росса. Львиную долю времени англичане затратили на пересечение именно этой части шельфового ледника.

Все в самолете напряженно вглядываются в белую пустыню, сурово экзаменовавшую наших зарубежных коллег. Ледяная поверхность вновь успокоилась, на ней все меньше приметных ориентиров. Разломы Гранд-Каем остались позади, трещин поубавилось. Только оттенки снежной поверхности, смена блестящих серебряных тонов серыми, говорят о легких перегибах ледяного рельефа, а узкие, бегущие параллельно друг другу светлые полосы с размытыми, словно отороченными пушистой бахромой контурами, указывают: внизу дует поземка.

Слева по курсу показались полосчатые уступы гор Терон, впереди же, прямо на юге, там где равнина шельфового ледника начинала постепенно повышаться, вставали из-за горизонта горы Шеклтона. Эта довольно компактная группа горных массивов, вытянутая неширокой полосой почти на 200 километров, лежала, словно в тисках, между двумя мощными потоками материкового льда — ледниками Слессора и Рековери. Пространства этих гигантских ледников, столь четко обозначенных на карте, не удавалось охватить взглядом, внимание фокусировалось на темных горных массивах, до которых было уже рукой подать.

Летчики держали курс на северо-западный край хребта Шеклтона, к горе Провендер, где намечено создать наш полевой геологический лагерь. Самолет стал заходить на посадку. Перед глазами совсем близко пронеслись, будто опрокидываясь на нас, рыжеватые скалы, край ледника с приметным темным пятном, море каменных обломков у подножия. Но вот пилот выровнял машину, и через несколько секунд мы заскользили по снежнику, вытянутому вдоль пологого склона, сплошь заваленного валунами.

После Дружной, после надоевшего однообразия плоской снежной равнины горы производят прямо-таки ошеломляющее впечатление. К тому же не в пример нашей береговой базе, где небо почти постоянно затянуто облаками (так было и два с половиной часа назад во время вылета), здесь все сверкает под солнцем. Валуны, к которым подрулила «аннушка», зримо излучают тепло. Воздух над ними колеблется, словно это не обыкновенные камни, а раскаленные уголья. Ледники, горы видятся настолько ясно, что действительные расстояния скрадываются. Вон красавец-массив через долину ледника Блейклок. По карте до него добрых полтора десятка километров, а кажется совсем близко — полчаса хода пешком. Но сейчас не время любоваться красотами.

Летчики улетают, им предстоит сегодня не один рейс, а мы начинаем с главного — сооружения своего жилища. Процедура сборки небольших, похожих на юрты каркасных палаток, отработана. Каждый, кто участвовал в геологических работах в полярных районах, выполнял ее многократно. Но самая первая палатка обычно и самая сложная. К тому же палатки старые, дюралевые дуги помяты, приходится попотеть, прежде чем соберешь каркас. Капроновым фалом укрепляем дополнительно дуги, стягивая их между собой. Ведь случалось, даже такие прочные, обтекаемые конструкции не выдерживали напора антарктических ветров. Правда, в возможность этого сейчас трудно поверить. Стоит абсолютный штиль, припекает солнце. Температура всего минус 4°.

Работаем все споро, в охотку. Да и разве можно иначе — ведь строим себе дом. В полночь две черные палатки, одна из них совсем небольшая, уютно стояли среди камней. Можно было перевести дух. В помещение внесли все, что боится мороза: картошку, репчатый лук, немного апельсинов и бутылку шампанского. Ее приберегли специально на Новый год, до которого считанные часы, ведь сегодня уже 31 декабря.

Горят газовые горелки. Расставлены раскладушки, на них брошены спальные мешки. На плите в большой палатке пофыркивает чайник, вкусно, по-домашнему, пахнет крепкой заваркой.

Дима, наш радист, занялся рацией. Геофизик Виктор сооружает мачту для метеонаблюдений. Геологи Володя и Игорь сортируют продукты, часть из них надо поместить в снег. Наш американский коллега Эдвард раскладывает по углам палатки свои многочисленные баулы, судя по всему подготавливает все для выхода в первый маршрут. Я укрепляю на доске у входа рукомойник, точь-в-точь такой же, каким обыкновенно пользуются на дачах. Можно поздравить друг друга с новосельем,