Введение

Ряды дощатых и металлических контейнеров, ящики. Где-то подальше виднеются каменные, на высоких фундаментах, пакгаузы, портовые службы. Контейнеры, грузы образуют неширокие улицы, по которым то и дело снуют грузовики, автобусы, легковые машины.

Йодистое, солоноватое дыхание моря доносится издали, от самых входных ворот Ленинградского морского торгового порта. За складами и аккуратно сложенными штабелями грузов торчат толстые трубы океанских лайнеров, тонкие металлические мачты. Вьются по ветру флаги различных держав.

Сегодня на календаре — 8 мая 1975 года.

— Кто тут встречать Михаила Сомова? — говорит, стоя на ступеньке небольшого служебного автобуса, сотрудник Арктического и Антарктического научно-исследовательского института. — Садитесь, подвезем к причалу.

Встречать Михаила Михайловича Сомова? Но кто не знает, что с 30 декабря 1973 года его уже больше нет среди нас! Однако вспомним, что мы — в порту. Товарищ произнес название корабля, только в устной речи разве уловишь кавычки! Научно-экспедиционное судно ледокольного типа, дизель-электроход «Михаил Сомов» вернулся из первого своего рейса в Антарктику.

На причале людно. Больше всего здесь женщин с детьми. Многие принаряжены, красиво причесаны. Сегодня холодно, дует ледяной ветер, а на них — изящные туфельки, в руках — свежие розы, гвоздики, тюльпаны, сирень. Так встречают любимых певцов, прима-балерин и полярников... Нет, полярников — куда горячее! Сколько нежности накоплено за пробежавший год! Как трудно сдержать свои чувства, дождаться приезда домой! У трапа проверяют документы: на корабле еще заканчиваются таможенные процедуры. Сквозь толпу детей и женщин продвигаются товарищи из дирекции института, они поднимаются по трапу в числе первых.

На «рафике» подъехала группа журналистов из радио, ТАСС, газет. Во главе их — не слишком-то рослый, но чрезвычайно энергичный, черноглазый и уже до белизны седой Матвей Фролов из «Последних известий». Сколько раз брал он интервью у самого Михаила Михайловича! Сейчас Фролов проведет пресс-конференцию на борту корабля после его первого рейса в Антарктику.

На нижней и верхней палубах то и дело появляются бородатые молодые люди из команды и из состава экспедиции (они все тут больше молодые). Переговариваются с близкими, стоящими на берегу. К трапу вышел на минуту капитан корабля Михаил Ермолаевич Михайлов. Загорелый, чуть рыжеватый, обдутый всеми ветрами и все же еще молодой «морской волк». Это он вместе с директором ААНИИ, доктором географических наук Алексеем Федоровичем Трешниковым (ныне — член-корреспондент АН СССР) в числе других «вызволял» из зимнего ледового плена могучую «Обь», дрейфовавшую три месяца у берегов Антарктиды. И этот первый рейс прошел неплохо: команда и сам новый корабль выдержали экзамен.

Могучие борта корабля тянутся и тянутся вдоль причала, пока не выйдешь к немного приподнятому форштевню, к плавно выгнутым «скулам» судна. По пути домой корабль готовился к этой встрече, его подкрашивали. И все-таки видно, что черная краска на «скулах» чуть пообтерлась во льдах. Корпус молодого судна крепок, даже могуч, он такой же, каким мы видели его в днепровском ковше Херсонского судостроительного завода. Флагман научной антарктической флотилии нашей страны только начал свой трудовой путь.

Какую же надо прожить жизнь, чтобы имя твое осталось на борту корабля? И притом корабля, который ходит в самые дальние, самые опасные рейсы, месяцами скользя по отнюдь не спокойной выпуклой водной поверхности планеты? Каким надо быть человеком, каким сым своей Родины, чтобы оставшиеся после тебя на земле товарищи захотели сохранить тебя рядом хотя бы таким путем? Что вспоминают они, глядя на имя своего корабля? На портрет, висящий в кают-компании, с которого смотрит, слегка прищурясь в улыбке, добрый и сильный лобастый человек в каком-то серебристом антарктическом одеянии, — а любил-то он ходить там больше в кожаной коричневой куртке!

Ответы на эти вопросы мы попытаемся дать, хотя бы очень коротко, в этой маленькой книжке.