I

«Откуда русская земля стала есть?» — спрашиваем мы, заранее преисполненные сыновней любви и уважения к ней. И углубляемся в далекие от нас столетия, отыскивая там корни тех могучих стволов, что дали сегодня огромную широкошумную крону.

На вопрос, как и где вырос и воспитался замечательный человек, отвечаешь не всегда однозначно. Человека растит семья, но характер его формируется подчас и вопреки семье, в борьбе против условий своей жизни. Так или иначе, но любой человек всегда — сын своего общества и своего времени. И если успел он за короткую человеческую жизнь оставить на земле заметней, яркий след, законным становится и наш интерес к его детству, отрочеству, молодости. В них есть и случайное, прощедшее бесследно. Но есть и зерна будущего, начальные элементы таких свойств характера, из которых выросла его гражданская сила, развились обаятельные черты его характера.

Седьмого апреля 1908 года в московской интеллигентской семье родился третий ребенок, мальчик с копной золотистых локонов. Ему были рады, его раннее детство прошло безмятежно.

Для родителей, однако, благополучие детей стоило немалых усилий. Глава семьи, Михаил Павлович Сомов, женился, будучи студентом естественного отделения физико-математического факультета Московского университета. Как он жил в те годы, можно судить по тому, что однажды на экзаменах с ним случился глубокий обморок и врачи заподозрили туберкулез. Мать, жившая в Тамбове, собрала необходимые средства, и Михаил с женой и крохотной дочкой выехал в Ниццу. За два года жизни на юге Франции здоровье его наладилось. Время не пропало даром — вблизи Ниццы в Виллафранке находилась научная биологическая станция. Михаил Павлович работал там, совершенствуя знания по ихтиологии и рыбоводству.

Домой они вернулись в бурном 1905 году. Летом Михаил Павлович стал работать ночным корректором в типографии издательства В. М. Саблина, а днем преподавал географию в частной средней школе братьев Мансфельд и давал частные уроки. Занимался также литературными переводами с немецкого и французского.

Литературного труда не чужда была и жена Михаила Павловича Елена Николаевна, в девичестве Шатова. Бабка ее, урожденная Софи Данзас, являлась племянницей друга и секунданта Пушкина Константина Данзаса. Любовь к художественному слову в их семье была традиционной. Елена Николаевна передала ее впоследствии и сыну, который вырос очень восприимчивым к красоте в природе и искусстве и сам умел рассказывать на редкость живо, образно и эмоционально.

После поражения революции в ноябре издательство Саблина закрыли, школу, где преподавал Сомов, — тоже. Он счел за благо уехать в Тамбов, где стал работать секретарем редакции, репортером и фельетонистом газеты «Тамбовский голос». Пайщиками этой газеты состояла группа местных адвокатов и земцев — три кадета, один народный социалист и большевик М. С. Яковлев. Эту газету, как и другие прогрессивные издания, власти не раз запрещали в 1905 и 1906 годах, а в январе 1907 года закрыли окончательно, М. П. Сомова привлекали к суду по поводу бытовых и политических фельетонов.

Летом того же года Михаил Павлович блестяще сдал государственные экзамены и был оставлен при кафедре университета. Но вскоре департамент полиции лишил его права преподавания «навсегда», и он был из университета уволен.

Литературные занятия он не оставил и позднее, когда вернулся с семьей в Москву, где родился сын Михаил. В журнале «Северное сияние» за 1909 год публикуется ряд научно-популярных статей Михаила Павловича. Однако содержать семью, имея трех детей, дело не простое. Надо было совершенствовать знания по специальности. В 1910 году он получил возможность поехать на два года в Берлин, где занимался у специалистов по рыбоводству. Семью на это время Михаил Павлович снова перевез в Тамбов.

Потом — Петербург, квартира на Зверинской улице. Дети росли, жизнь, казалось, налаживалась. Но вскоре разразилась мировая война. В Петербурге возникли затруднения с продовольствием, пришлось жену и детей снова отправить в Тамбов.

Потом наступили бурные дни 1917 года. В России начались необычные, неслыханные перемены. Власть перешла в руки народа. И в такое время уехать из Питера? Нет! Михаил Павлович сидел на хлебе и кипятке, участвовал в работе «Комитета бедноты» — органа самоуправления, который занимался делами их жилого участка. Разбирали вопросы, возникавшие в это сложное время у жильцов, устраивали ночные дежурства по охране домов (в ту пору расплодились всякого рода банды грабителей)... Работал в школе учителем естествознания, одно время бесплатно: часть педагогов после летних каникул 1918 года не возвратилась, это смахивало на саботаж, и зарплату учителям временно не платили. Но среди учительства нашлись и те, кто понимал острую необходимость их труда именно в такое, особенное время. Михаил Павлович Сомов был из таких.

Память Михаила Михайловича сохранила очень мало эпизодов детства. Прогулки в сквере на углу Большого проспекта и Церковной улицы (ныне улицы Блохина). Удовольствие — брать препятствия, взбегать по лестнице на второй этаж. Отец приучал к труду. Не только к изучению иностранных языков, но и к обращению с молотком и. стамеской. Еще в дошкольном возрасте приходил знакомый столяр, учил мальчика работать.

Лучше запомнилась Ропша: там, в бывшем царском имении, имелись отличные пруды, нуждавшиеся в рыбоводе. Трудился отец, трудились и дети. Старшая дочь, подросток пятнадцати лет, стала работать скотницей, а Миша конюхом. Вместе с другими мальчишками гонял лошадей в ночное, купал их, кормил, чистил конюшни.

Жизнь не проходила мимо — дети подчас становились свидетелями острых эпизодов гражданской войны.

Врезался в память тот мрачный день, когда отряд белых гнал на расстрел молодого матроса-большевика, раненого юношу в тельняшке. Правая брючина была разорвана на бедре и намокла от кровоточащей раны. Парень прихрамывал, но голову держал высоко. Сбоку шел пьяный унтер, что-то кричавший и даже смеявшийся.

Миша вышел на улицу, увидел их и понял: сейчас произойдет что-то ужасное, надо увести подальше сестер. И стал уговаривать Леночку и Наташу уйти в парк, на прогулку. Хитрым Миша не был и в дальнейшем не стал, любопытная Наташа сразу поняла его наивную уловку и не ушла. Расправа над красным матросом произошла поблизости. Но зло способно сломить только слабые души. Души же сильные этим горьким путем получают закалку. Их протест против зла становится только сильней.

Детям следовало учиться. Где? Жизнь была не устроена, все бурлило. Сомовы поместили детей в ближайшую школу-интернат Путиловского завода. В субботу ребята, изголодавшиеся и отощавшие, шли пешком домой, в Ропшу. Иногда отец привозил им в интернат мешок картошки. Варила ее старшая дочь Наташа, и тогда пировал весь интернат, а дальше снова жили впроголодь.

Потом семья перебралась в Москву. В 1926 году Миша окончил среднюю школу. Работал где придется. Тихоокеанский институт рыбного хозяйства пригласил в 1928 году Михаила Павловича во Владивосток на должность заместителя директора по научной работе, и семья переехала туда.

Сомов-старший любил сына безгранично, но никогда не проявлял по отношению к нему чрезмерной опеки, не облегчал его жизни. В каждом из своих детей Михаил Павлович уважал личность, а она, как известно, в тепличных условиях не формируется, ей нужны суровые ветры Жизни, неожиданные испытания и проверки.

В 1929 году Миша стал работать токарем по металлу в механических мастерских Дальневосточного университета, мастерить судовые лебедки. Осенью того же года наступил на первый курс механического факультета Дальневосточного политехнического института.

Дальний Восток сыграл важную роль в его судьбе — здесь он влюбился в море. «Маркизову лужу» под Питером нельзя было даже сравнить с грозной, живой красотой сине-зеленого Тихого океана. Огромная масса воды заполняла все пространство перед глазами. Она могла причинять людям беды, но умелым подчинялась — несла в далекую даль их корабли, кормила и радовала. А какое наслаждение — принять вызов такого могучего противника, справиться с ним, покорить и превратить в помощника, друга. Да, конечно, он станет кораблестроителем!

В 1931 году Михаил Павлович уехал с семьей в Москву. Сын остался во Владивостоке. Из института он ушел еще в 1931 году, ведь материальную помощь ждать было неоткуда. Снова работал токарем. В мае 1932 года в Институте рыбного хозяйства Сомов-младший оформился лаборантом-гидрологом. Вскоре женился на аспирантке отца. Юная, жизнерадостная Симочка постоянно, как и он, плавала на экспедиционных судах института. Иногда супруги встречались в море. Оба участвовали в большой научно-промысловой экспедиции под руководством крупного ихтиолога и зоолога Петра Юльевича Шмидта. В распоряжении экспедиции были тральщики «Аскольд», «Ара», «Гагара», «Лебедь», «Топорок», «Красноармеец» и моторно-парусцая шхуна «Россинанта». Душой и организатором комплексного изучения дальнево - сточных морей и освоения их богатств был гидробиолог профессор Константин Михайлович Дерюгин. Совместная работа под руководством таких ученых объединила группу молодых энтузиастов, из которых одни уже имели высшее образование, другие еще учились.

Была ли гидробиология делом жизни для молодого Сомова? Жизнь показала, что нет. Но работать было необходимо — ведь он стал человеком семейным. Молодым Сомовым дали небольшую комнату в домике института на Пушкинской улице. Родился сын.

Михаил Сомов хорошо справлялся с обязанностями гидролога, но остро ощущал, как уходит время. Удовлетворения не было. Вот отец, тот сразу себя нашел, он не терпел остановок! Сейчас отец плавает в водах Атлантики, в Баренцевом море, руководит научно-исследовательской экспедицией на судне «Персей» по плану Второго международного полярного года. Михаил Павлович не был узким специалистом-промысловиком, он всегда интересовался общими проблемами океанографии.

Чтобы серьезно исследовать явления, происходящие в земной оболочке (атмосфере, гидросфере и литосфере), изучать циркуляцию, динамику, движение этих сфер, требовались одновременные усилия во множестве пунктов земли, усилия разных стран и государств. В 1877 году австрийским полярным исследователем Вайпрехтом была разработана программа международных полярных исследований, состоялись конгресс и ряд конференций. Так родился Первый международный полярный год, в проведении которого участвовала и Россия. Спустя почти 50 лет, заполненных работой экспедиций и всякого рода исследованиями Арктики, был поставлен вопрос о Втором международном полярном годе. В международную комиссию вошли и представители СССР.

Уже 25 лет от роду Михаил Михайлович Сомов продолжил учебу на втором курсе вечернего отделения Дальневосточного политехнического института. В связи с этим он перешел на работу в Управление по обеспечению кораблевождения на Дальнем Востоке на должность научно-технического сотрудника гидрометеорологического отдела. Участвовал и в экспедициях, но все это было не то. Осенью 1934 года, уйдя из Политехнического, он поехал в Москву и поступил на второй курс гидрологического факультета дневного отделения Московского гидрометеорологического института. Со временем удалось перевести в Москву и семью.

В течение года он блестяще сдал экзамены за два курса, Окончил институт в ускоренном темпе. Еще в студенческие годы начал публиковать первые свои исследования, завоевал любовь и уважение специалистов — от сверстников до известных ученых.

Свершилось то, чего Михаил Михайлович давно ожидал: он нашел себя, нашел сферу приложения своих сил, ума, таланта. Интерес к арктическим окраинам страны, законам жизни на загадочных просторах Северного Ледовитого океана захватил его целиком.

Вспомним обстановку тех лет применительно к истории освоения Арктики. В 1928 году вся наша страна с волнением следила за спасением экспедиции итальянца Нобиле, стремившегося достичь Северного полюса на дирижабле «Италия». Названия ледокольных кораблей «Красин» и «Малыгин», имя советского летчика Б. Чухновского были у всех на устах. Спасая итальянцев, погиб знаменитый полярник Руал Амундсен. Михаилу Сомову было тогда 20 лет, и в его семье интерес к этой эпопее был не ниже, чем в других.

В 1934 году затерло льдами ледокол «Челюскин». Советское правительство приняло необходимые меры для спасения людей. Выполнены были и плановые научные задания. На киноэкранах и газетных страницах возникло благородное лицо бородатого полярника с внимательным взглядом светлых глаз, Отто Юльевича Шмидта.

Весной 1937 года был разработан план воздушной экспедиции на Северный полюс и создания там дрейфующей научной станции. Полярники, ученые, летчики, моряки объединили усилия, и 21 мая четверо отважных советских людей начали «обживать Арктику», поселившись на дрейфующей льдине в районе северной оси земного шара. Мир узнал и запомнил имя Папанина и его героических товарищей — Федорова, Ширшова, Кренкеля.

Сомов сдавал последние экзамены, а на горизонте возникло новое событие сенсационного масштаба. В. П. Чкалов, совершивший год назад исторический перелет над Арктикой по маршруту Москва — Земля Франца-Иосифа — Петропавловск-Камчатский — остров Удд, вместе со своими товарищами Г. Ф. Байдуковым и А. В. Беляковым полетел через полюс в Америку. Не прошло и месяца, как по их следу, спрямляя непростой маршрут, пролетел самолет под командой М. М. Громова.

Все эти события касались не только специалистов, коллег по профессии. Они касались всех советских людей, чуждых мещанской узости и ограниченности. Успех советских полярников и советских летчиков был успехом народа. Как же должен был чувствовать себя молодой специалист, решивший посвятить жизнь вот этим ледяным просторам, только что переступивший двери вуза!

В жизни Михаила Михайловича именно в эту его студенческую пору важную роль сыграл профессор-океанолог Николай Николаевич Зубов, один из энтузиастов ледового дрейфа и участник подготовки экспедиции Папанина. Вот уже скоро 20 лет, как Зубов умер, но бывшие его студенты, ныне опытные «полярные волки», до сих пор вспоминают о нем с молодой влюбленностью. А как говорил о нем Михаил Михайлович Сомов!

«Николай Николаевич Зубов был не просто профессор, он был еще изумительный воспитатель. Всегда строгий и требовательный к студентам, он никогда не давал им ни в чем поблажки. Вместе с тем он умел подметить какое-нибудь подлинное горе у студента, умел выслушать человека и никогда не оставался равнодушным, обычно находя пути к устранению несчастий. Характерно и то, что, несмотря на строгий тон Николая Николаевича, в случае крайней нужды студенты обращались за помощью именно к нему. Я думаю, что это происходило не только потому, что его отношение к студентам всегда было доброжелательным, но и потому, что его советы и мнения всегда были советами и мнениями по-настоящему умного человека, прожившего большую и трудную жизнь».

Зубовым написано много ценнейших трудов по океанологии. Писал он также о соотечественниках — исследователях морей и океанов. Николай Николаевич обычно был окружен молодежью. Иногда он приглашал к себе студентов домой «на жареного петуха». Целый вечер шли споры, обсуждались проблемы теплосодержания в северных морях, режимы ледовитости морей, образования и таяния льда. Как связано это с состоянием погоды, с направлением ветра? От чего зависит температура морских вод на том или другом участке Северного Ледовитого океана? По каким направлениям, в силу каких законов движется, дрейфует лед в различных областях полярного бассейна?

Сомова, который был старше своих товарищей по курсу, профессор выделял, часто беседовал с ним. Еще студентом Михаил Сомов написал статью «К тепловому режиму Нордкапского течения», которая увидела свет во втором номере журнала «Метеорология и гидрология» за 1938 год. Внимательно изучив данные годового изменения средней температуры на двух разрезах Баренцева моря (разрез Нордкап — остров Медвежий и разрез по Кольскому меридиану) за 1934, 1935 и 1936 годы, Сомов попытался подсчитать, количество тепла, приносимого Нордкапским течением. Для этого он предложил свою специальную для расчета формулу и пять рисунков, иллюстрирующих ход его рассуждений. Вывод был сугубо конкретный, практически полезный: ежегодно с одного квадратного сантиметра поверхности юго-восточной части Баренцева моря в среднем отдается тепла в атмосферу около 120 больших калорий. В этой статье молодой ученый вновь выдвинул поднятый еще в 1928 году Зубовым вопрос о целесообразности вести в Баренцевом море гидрологические наблюдения на постоянных разрезах.

Годом позже в статье «О передаче температурных аномалий океана на расстояние», опубликованной в том же журнале, профессор Зубов привел предложенную Сомовым формулу, напомнив читателям, что в океанологическую практику ее ввел молодой Сомов. С тех пор она вошла в широкий обиход.

Температурный режим морских вод интересовал ученых, не только сам по себе, но в первую очередь в связи с проблемой ледовых прогнозов. В журнале «Проблемы Арктики» за 1939 год Михаил Михайлович полемизирует со статьей океанологов В. Назарова и Н. Белинского на эту тему. Статья Сомова — образец принципиальной полемики. Корректный тон, умение сдержать эмоции, аргументированная критика, со всей очевидностью доказавшая ошибочность позиций двух авторов. Но это не мешает ему признать, что с одной из гипотез этих авторов «есть все основания полностью согласиться». Сомов делает упор на то, что формула Зубова, которую авторы подвергли сомнению, найдена из непосредственных наблюдений и практически полезна, тогда как поднятые ими вопросы имеют «некоторый интерес для чисто теоретических исследований, но с точки зрения решения практических задач, и в первую очередь задач долгосрочного ледового прогноза, они едва ли имеют серьезное значение».

Внимание молодого ученого четко нацелено на практические задачи океанологии. Шаг за шагом, статья за статьей приближают его ко все более конкретному решению вопроса. Таковы работы «О построении схемы дрейфа льдов в полярном бассейне», «К вопросу о средней толщине льда в окраинных морях» и, наконец, «О путях развития ледовых прогнозов». В это же время Зубов и Сомов совместно публикуют статью «Дрейф льдов Полярного бассейна». В мартовском номере «Проблем Арктики» за 1941 год Сомов публикует статью «О влиянии атлантических вод на ледовый режим Карского моря».

Главные положения этих работ, методика расчетов: средней толщины льда, подсчет площади, которая будет покрыта льдом к началу навигации, и многое другое в скором времени широко вошли в практический обиход, а в дальнейшем — в учебники, стали научной основой последующих изысканий в этой сфере. Научный авторитет Михаила Михайловича Сомова был признан в первые же годы его деятельности как ученого.

Он умел работать, любил работать, стремился к ясности и простоте изложения и подчас сам удивлялся, как просты и естественны добытые им выводы. Само слово «простой» часто встречается в его научных работах: «...применяемая методика основана на следующих простых рассуждениях...», «...позволило чрезвычайно упростить задачу построения общей схемы дрейфа льдов...», «...проще всего попользовать понятие средней величины...», «...работа является попыткой... дать хотя бы приближенную, по возможности более простую схему расчета средней толщины льда в море...» и т. д. Простым ему подчас казался прием, на самом деле довольно сложный. Это свидетельствовало о гибкости его ума, легкости и быстроте восприятия и какой-то неутолимой жадности к работе, к развитию идеи.

Но мы не сможем представить себе М. М. Сомова начального периода его деятельности, если скажем только о его росте и продвижении. Характернейшей чертой Михаила Михайловича были интерес и внимание к людям. Он никогда не ограничивал себя заботой о себе лично или о своей семье.

В трудные годы молодости во Владивостоке он познакомился с бывшим беспризорником Гаврилой Бирюлиным. Сам еще молодой, он сумел увидеть в человеке недюжинные способности, душу поэта. Будучи гидрологом на судне «Аскольд», Сомов взял его к себе помощником, шаг за шагом подталкивал к мысли об учебе. Став московским студентом, Сомов вызвал туда и Гаврилу. Помог в работе над первой научной статьей и в ее публикации. (Бирюлин сумел настоять на том, чтобы имя Сомова тоже было проставлено как одного из авторов.) В дальнейшем Бирюлин стал серьезным ученым, сам руководил научными экспедициями. И стал писателем, автором содержательных книг, в том числе и книг научно-фантастического жанра.