Пожиратели падали в полярную ночь
Полярная ночь.
"Яркий свет луны отражается от каждой скалы, каждого тороса, отчего все детали пейзажа вырисовываются с особенной четкостью, а на снежных полях появляются силуэты фантастических существ, - писал Кейн. - Такой ландшафт мог бы быть плодом воображения Мильтона или Данте - настолько он безжизнен, пустынен, таинствен. Я спустился с палубы с ощущением, что видел мир, не завершенный рукою его творца".
Но если над обширными территориями, расположенными в глубине материков, луна может не заходить неделю подряд, в полярных морях лунный и звездный свет, отражаемый блестящим льдом, является скорее редким исключением, нежели правилом. Находясь на окутанной туманами и продуваемой жестокими ветрами Земле Франца-Иосифа, Джексон лишь изредка мог делать в своем дневнике такие записи: "Огромные ледяные поля фантастически причудливой формы, утесы, покрытые инеем, и склоны вечных ледников, медленно и беззвучно стекающих в море, сверкают, как расплавленное серебро, все вокруг проникнуто тишиной и миром".
Это период мрака и сильного холода, фьорды и бухты покрыты льдом, ибо температура снижается до 30°, затем 40 и, наконец, до 60-70° ниже нуля. "Моча идет кверху", - говорит эскимос, видя, как она замерзает, не достигнув земли, и превращается в перевернутую сосульку. Над разводьями открытой воды клубятся темные облака пара, напоминающие дым степных пожаров. Но для человека ощущение холода зависит от силы ветра. Нансен говорил, что в Арктике он переносил пятидесятиградусный мороз так же, как двадцатиградусный в Норвегии. А Шватка*, который, преследуя карибу на материке к югу от пролива Симпсон, прошел 70 километров январским днем при 101° мороза, почувствовал даже, что ему слишком жарко. За пределами внутриконтинентальных плато обычно стоят не очень сильные морозы, и 50° ниже нуля считается исключительно низкой температурой. Правда, Пири отметил в конце февраля на севере острова Элсмир -67°, а Нэрс** -73° (3 марта на крайнем северо-западе Гренландии). Однако, состоявшая из четырех человек группа Папанина, которая дрейфовала на льдине от полюса на юг и дальше вдоль восточного побережья Гренландии, ни разу не зафиксировала температуры ниже - 52°. У Джексона на протяжении всех его зимовок на Земле Франца-Иосифа ртутный столбик не опускался ниже -46°. Только высоко на ледяном куполе Гренландии температура приближается к восточносибирской, где при морозе 125° молоко продают брусками, как это делают, например, в Верхоянске на реке Яне.
*(Шватка В. (1849-1892) - американский путешественник, автор книги об охоте и рыболовстве в Арктике. (В. Г.))
**(Нэрс Дж. (1831-1915) - английский мореплаватель. В 1852-1854 годах участвовал в экспедиции Э. Белчера. В 70-х годах предпринял арктическое плавание на двух кораблях, достигших 82 и 30° северной широты, что являлось рекордом для того времени. (В. Г.))
Впрочем, спокойные дни, когда холод переносится легче, бывают редко. Почти всегда дует ветер, который несет снег с материка. Пири писал, что даже легкий ветер поднимает невероятно мелкие снежинки, которые несутся в полуметре над землей. "Но по мере того как ветер свежеет, снежинки становятся все крупнее, а поток несущегося снега поднимается все выше и выше; когда же в этой замерзшей Сахаре разыгрывается настоящий буран, поток превращается в ревущую, свистящую, перехватывающую дыхание снежную Ниагару, поднимающуюся на сотни футов в воздух".
Ярость стихии такова, что во время северной пурги всем полярным животным, кроме одного, приходится искать убежища, чтобы выжить. Она заставляет и песца, и белого волка, и странствующего белого медведя рыть ямы в сугробах, а зайца-беляка залезать в трещины среди валунов, чтобы его покрыл несущийся снег. Даже во время обычной метели снег забивается в глаза упряжных собак, и тая, превращается в корку. Эту корку надо счищать каждые несколько минут - иначе собаки слепнут. Неизвестно, что предпринимает в таких случаях белый медведь; быть может, медведя спасает мигательная перепонка, которой снабжен его глаз.
Только овцебыки - эти небольшие, но массивно сложенные животные, "крупный рогатый скот" северной Гренландии и островов канадской Арктики - довольно спокойно переносят сильнейшие метели. Они целыми днями стоят неподвижно, пока снег не покроет их по самые покатые плечи. Выбрав продуваемое ветром пространство, над которым снег несется в определенном направлении, они собираются вместе и становятся вплотную друг к другу, головами к ветру. Телята, чья короткая шерсть недостаточно защищает от ветра, располагаются посередине, за стеной из меха, а старые быки - в наиболее открытых местах, образуя подобие ветролома, который защищает самок и телят. Когда ветер делается особенно сильным, животные становятся компактным клином, острие которого составляют два быка, служащих щитом от ветра. Над таким строем собирается облако выделяемой и выдыхаемой влаги, под которым согретый воздух сохраняется, как в закрытом помещении. При температуре 30-40° ниже нуля эти облака пара выдают присутствие стада овцебыков или карибу на расстоянии 8-10 километров и более.
"Имея шкуру овцебыка, - писал Барроу*, - не замерзнешь и на Северном полюсе". А Педерсен, вставив градусник в незадолго до того снятую шкуру старого овцебыка, повешенную сушиться на балке при температуре воздуха -17°, установил, что даже небольшого количества солнечного тепла достаточно, чтобы тотчас же нагреть шкуру: за десять минут температура повышается до 35°. Темно-коричневое руно из длинных волос, более прочных на концах, нежели у корней, метет землю, по которой ступают короткие ноги животного, так что овцебык оказывается закутанным в подобие почти непроницаемой для воздуха меховой полости с бахромой. Кроме того, у них есть густой подшерсток из тонких, как в кашмирской pashmina (шерстяная ткань), и толстых, как щетина, волос. Почти все тело животного, закутанного в мех от ушей и короткого хвоста до копыт, надежно защищено от самых лютых морозов и самых сильных ветров, но только не от сырости. Уже через сутки дождь или тающий снег пропитывают подшерсток, и если затем температура снова падает ниже нуля, среди остевых волос образуется лед. Овцебык не способен насухо вылизать себя или разгрызть ледяшки зубами, как это делает песец или волк. Сколько он ни встряхивайся, бык не может освободиться от массы льда, запутавшегося в волосах, и вес ее настолько возрастает, что животное уже не в состоянии свободно передвигаться и становится добычей волков. Молодые быки страдают и от особенно сильных снегопадов. Сообщают, что в 1954 году, когда слой выпавшего снега достиг 2-3 метров, погибли почти все годовалые звери и двухлетки.
*(Барроу Дж. (1764-1847) - английский путешественник и писатель-географ. Содействовал возобновлению поисков Северо-Западного прохода. (В. Г.))
Из всех млекопитающих, живущих в высоких широтах Арктики, одни лишь белые медведи - да и то далеко не все - находят наиболее легкий выход из положения: они спят всю долгую зиму.
Тихая ночь в середине зимы. На небе полыхает полярное сияние. Огненные полосы колышутся и извиваются красно-фиолетовыми, карминными или прозрачными зелеными змеями. Гряды паковых льдов отражают лунный свет, как начищенное серебро. В такую ночь можно услышать, как лемминги роют ходы в снегу. Слышит это и песец. Он идет неторопливой пружинящей походкой, оставляя на снегу петляющий след, затем вдруг останавливается и поворачивает голову то влево, то вправо, словно прислушиваясь к движениям лемминга. На мгновение он весь обращается во внимание, а потом подпрыгивает три-четыре раза вверх на прямых ногах, как ныряльщик, бросающийся с трамплина и приземляется на заранее выбранное место, прижав нос к сложенным лапам. Затем, пробив снеговой покров, хватает свою жертву и убивает одним укусом.
Песец - нахлебник белого медведя.
Куда бы ни направился зимой белый медведь, пишет Иллингуорс*, его сопровождает полярный шакал - прекрасный песец, размером чуть побольше домашней кошки. Его белая, дымчато-голубая или серебристая окраска под стать лунному свету, изливающемуся на льды и снега. Подняв острый нос и одну лапу, вытянув пушистый хвост, как палку, он бесстрашно следит за охотящимся медведем своими желтыми глазами, лукаво наклонив клинообразную голову и помахивая кончиком хвоста. Почти каждого медведя, охотящегося за тюленями вдоль трещин иа льду фьордов и у границы берегового припая, сопровождает один или яесколько песцов, собирающихся полакомиться остатками убитых животных, а в худшем случае - непереваренной пищей в его помете, как это делают вороны. Эскимосы говорят, что если надо льдом в сторону моря пролетают вороны, то можно побиться об заклад, что где-то медведь задрал тюленя. "Nanu-qapa?" ("Есть ли где медведь?"), - кричат они воронам. Кое-где медведей сопровождают белые совы, а в заливе Бутия Ричардсон видел следы росомах, вплотную следовавших за медведями. В этом союзе между песцом и медведем - не совсем безопасном для песца, которого медведь может прикончить одним ударом лапы, если тот подойдет слишком близко к туше убитого животного, - всю работу проделывает один медведь. Пока он выслеживает добычу - а на это уходит много времени, - песец спит себе, свернувшись калачиком на удобном айсберге или торосе, а подле него частенько ждет своего часа и ворон.
*(Иллингуорс Ф. - английский зоолог. Автор книги "Дикие животные Крайнего Севера" (1951). (В. Г.))
Песцы почти такие же кочевники, как и медведи. Они вечно шныряют вдоль уреза воды, разыскивая выброшенную морем рыбу, морских ежей, крабов или мелких лангустов. Они тысячами следуют за леммингами, когда те совершают свои миграции. Многие из них отправляются с медведями на морской лед. Плавают они хорошо, но весной, когда расходятся льды, им не всегда удается вернуться на сушу, и часть их уносит в море. Летом 1949 года Иллингуорс видел песца на льдине к северо-западу от берегов Исландии, в 360 километрах от ближайшего участка гренландского побережья. По русским данным, один меченый песец был обнаружен в 960 километрах от места своего появления на свет.
Медведи, не залегшие в берлоги и не ушедшие на морской лед, питаются падалью, компенсируя недостаток тюленьего мяса. Чтобы выжить в полярную ночь, любому животному нужно уметь разыскивать падаль. Исключение составляют лемминги, всегда располагающие запасами пищи в виде корней и мха под снегом (к зиме у них отрастают очень длинные когти специально для рытья ходов), да еще овцебыки, могущие одним-двумя ударами своих острых копыт пробить ледяную корку над травой, а крепкими упругими губами вырыть ее из-под снега. Даже заяц-вегетарианец, несмотря на свои исключительно длинные выступающие резцы, которые позволяют ему добывать ползучие ивы и камнеломку из самых неудобных обледенелых трещин, поедает мясную приманку в ловушках для песцов и жир на складах. По отношению к медведю песец является более ярко выраженным паразитом, нежели шакал по отношению к тигру. Зимуя на острове Банкс, Стефанссон наблюдал, как десятки песцов, похожих в полумраке на белые призраки, кружили вместе с полудюжиной медведей вокруг туши кита. Снег подле нее был испещрен следами, а туша вся продырявлена, ибо, несмотря на свои сравнительно слабые челюсти, песец может прогрызть дыру даже в исключительно крепкой шкуре кита, а затем начинает поедать тушу изнутри.
Но главным потребителем падали - и не только в зимние месяцы - является медведь. Эти животные подбирают все маломальски съедобное. Даже плавник, выброшенный на берег, переворачивается и тщательно осматривается. Желудок одного медведя, застреленного в августе в северо-восточной Гренландии, оказался полным кусочков дерева, которые он отгрыз от плавника. Становища эскимосов и чукчей, продовольственные склады исследователей, собачий помет, который оставляют за собой санные партии, а главное - отходы китобойного и тюленьего промысла, безусловно, оказывают в отдельные годы значительное влияние на распределение медведей - охотников за падалью (более подробно об этом будет сказано ниже).
По данным Фрейхена, медведи особенно любят лакомиться останками своих родичей. Может быть, это сказано слишком сильно. Однако Стефанссон утверждает, что в конце марта он наблюдал медведя, который поедал внутренности других медведей, убитых этим путешественником, и при этом не обращал никакого внимания на расположенные поблизости склады, полные пеммикана и мяса овцебыков. Зафиксирован еще ряд аналогичных случаев. Когда в начале февраля Де Лонг* находился близ острова Врангеля, четырехсоткилограммовый медведь пытался взобраться на его судно, чтобы полакомиться мясом молодого зверя, убитого накануне. А в конце мая, находясь в 360 километрах от того же острова, Де Лонг застрелил другого молодого медведя, спавшего на льду. В зубах этого животного все еще была зажата печень медведя, убитого за четыре дня до того.
*(Де Лонг Дж. (1844-1881) - американский полярный исследователь. В 1879 году возглавил экспедицию, направлявшуюся к Северному полюсу, а в 1881 году погиб с частью спутников в устье реки Лены. (В. Г.))
Интересно отметить, что печень белого медведя, равно как и морского зайца, содержит необычайно большое количество витамина А, который в таких концентрациях оказывается ядовитым и для людей, и для собак. По словам эскимосов, только подыхающий от голода ворон станет есть ее. Следует, однако, сказать, что один лишь витамин А, независимо от его концентрации, вряд ли может оказаться столь токсичным*.
*(Тем не менее это так. В 50 граммах медвежьей печени содержится столько витамина А, сколько нужно человеку на целый год. Человек, съевший более 200 граммов печени, получает очень тяжелое отравление - гипервитаминоз. (А. К.))
В конце марта один из членов группы Свердрупа, зимовавшей на острове Элсмир, наблюдал, как тощий молодой медведь выедал жир со спины взрослого зверя, застреленного накануне ночью в 50 метрах от хижины. А в конце апреля Макмиллан видел, как медведица утащила со склада тушу другой самки, убитой за два дня до того, и сожрала ее брюхо и обе задние лапы.
О том, что белые медведи едят мясо других представителей своего вида, известно давно. На протяжении марта Ван де Брюгге наблюдал такие случаи дважды. А 29 июня, на следующий день после того как матросы Баренца застрелили одного из трех медведей, замеченных на морском льду, "двое оставшихся в живых снова пришли на то место, где лежал мертвый, и там один захватил мертвого своей пастью и далеко унес по неровному льду, а затем стал его есть; увидя сие, мы выстрелили в него из мушкета, он же, услышав гром выстрела, убежал, бросив мертвого медведя. Тогда четверо из нас отправились туда и увидели, что за столь короткое время убежавший сожрал почти половину туши... и тут мы убедились в том, насколько же силен медведь, утащивший тушу убитого с такой легкостью, словно она ничего не весила, в то время как мы вчетвером с трудом унесли половину мертвого зверя".
Падаль - китовые, тюленьи и моржовые туши - один из главных пищевых ресурсов белого медведя. Бывает, что медведь может провести целую зиму возле такой туши. Даже упитанный медведь зачастую предпочитает разлагающуюся тушу свежему тюленьему жиру. Маннихе встретил 5 августа крупного и исключительно толстого медведя, который так долго питался, роясь в туше моржа, что у него вытерлись волосы на шее*, Медведь выел в трупе моржа столь большую дыру, что, когда Маннихе приблизился к туше, остатки моржовой шкуры почти скрывали зверя. Медведь лакомился внутренностями и был настолько поглощен этим занятием, что почти не обращал внимания ни на Маннихе, ни на стаи бургомистров, воронов и множество песцов, окруживших тушу, возле которой виднелись и волчьи следы. Чтобы, наевшись, сторожить тушу и во время отдыха, медведь вырыл подле нее глубокую яму в песке.
*(Такое утверждение, конечно, несколько сомнительно; волосы могут вытереться по разным причинам. (А. К.))
Поиски падали обычно начинаются в начале августа на тех участках побережья,, близ которых паковый лед растаял либо подошел вплотную к суше. Если на берегу окажется туша морского млекопитающего, убитого или выброшенного волнами, к началу полярной ночи здесь можно ожидать появления большого числа белых медведей. Иной раз какому-нибудь медведю повезет настолько, что он сам убьет одного из небольших китов - или дельфинов, если говорить точнее. Это бывает в тех случаях, когда стадо нарвалов или белых, как призраки, белух попадает в естественную ловушку. Такие ловушки, именуемые эскимосами "саугсат" (saugssat), образуются тогда, когда под действием приливоотливных течений льды взламываются и возникают разводья, а затем лед вновь внезапно смерзается. Животные, резвившиеся до этого в разводьях, оказываются как в тисках и могут дышать только через небольшие отверстия во льду. Под ударами их изогнутых спин молодой лед, покрывший разводья, трескается и расходится, но, когда толщина льда достигает 15-20 сантиметров и на расстоянии нескольких километров нет никакой другой открытой воды, сотни нарвалов и белух собираются у единственной отдушины, толкая и давя друг друга, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Фрейхен рассказывает, что однажды в начале весны в море близ мыса Мелвилл образовался saugssat, где "вода словно кипела от обезумевших животных, боровшихся за каплю воздуха. Водяные фонтаны, которые поднимались в воздух при каждом их выдохе, орошали края лунки и, замерзая, делали ее еще меньше". За четверо суток местные эскимосы загарпунили более 200 нарвалов. Возможно, что еще большее число этих животных спаслось, использовав открывшуюся узкую полоску воды.
Находясь близ берегов Восточной Сибири, Бэкстон* видел около 250 белух, сгрудившихся в saugssat площадью 150X50 метров. Поднимаясь с глубины 50 метров каждые двенадцать - восемнадцать минут, они иногда скапливались у поверхности в таком количестве, что какого-нибудь одного из них выталкивали наверх так, что почти все его тело высовывалось из воды.
*(Бэкстон Н. Г. - американский зоолог, путешествовал в конце XIX века по северо-восточной Сибири. Его обширные наблюдения были опубликованы Дж. Алленом в работах "Отчет о млекопитающих северо-восточной Сибири..." (1903) и "Отчет о птицах северо-восточной Сибири" (1903). Р. Перри неверно указывает на Вэкстона как на автора этих работ. (А. К.))
По наблюдениям Нансена, в подобных случаях медведь убивает белуху или нарвала, спрыгивая им на спину с кромки льда. Эскимосы из района Эта рассказывали Хейг-Томасу, что осенью они нередко находили мертвых белух и нарвалов на льду подле очень небольших saugssat в верхней части фьордов. По мнению эскимосов, животные могли быть вытащены только медведями. Ван де Брюгге сообщает о медведях, "извлекавших туши китов" из разводий глубиной 11 метров; а Мунн видел двадцать одного молодого нарвала, застрявшего в тяжелых зимних льдах и вытащенного из saugssat медведем, который, по-видимому, убивал их одного за другим, по мере того как они всплывали на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха. Взрослый нарвал имеет до 4-5 метров в длину и 2,5 в обхвате. И хотя эти молодые животные весили по нескольку сотен фунтов каждое, все они были сложены довольно далеко от отдушины. "Это было сделано с целью создать запас мяса на зиму - лишнее доказательство, сколь близок разум медведя к разуму человека", - утверждает Мунн. Однако вряд ли он прав.
Он же сообщает, что в мае эскимосы северо-восточной части Баффиновой Земли проходят по льду 5-7 километров и, достигнув кромки берегового припая, охотятся там на странствующих нарвалов, когда те пытаются пробраться в Понд-Инлет. Они заплывают во фьорд, спасаясь от прожорливых косаток, - и это еще одна причина, по которой животные попадают в saugssat, говорит Мунн. Хотя косатки, вероятно, предпочитают нарвалов и белух тюленям, тем не менее, говорят, что они не любят охотиться среди льдов из-за крайней чувствительности их длинных спинных плавников. По словам эскимосов из района Эта, охотясь за мелкими китами, косатки ныряют на большую глубину, затем стремительно поднимаются вверх и наносят киту удар в брюхо, разрывая ему желудок, так что едва не подбрасывают его в воздух. Однако, по сообщению Фрейхена, обычно они убивают нарвалов, ломая им спинной хребет ударами хвоста. Иногда две косатки всплывают по обе стороны нарвала и сжимают его до тех пор, пока не переломают ребра.
Фрейхен говорит, что, несмотря на отчаянное положение стада нарвалов, попавшего в saugssat, он ни разу не видел, чтобы хоть один из них вонзил свой бивень в товарища, борясь за место у отдушины. Не пытаются они и взломать бивнем лед, ибо почти до самого кончика бивень заполнен кровью и пульпой, а потому столь же непрочен, как стекло, и так же хрупок. Впрочем, у старых нарвалов он постепенно затвердевает начиная от кончика. Назначение удивительного бивня нарвала-самца все еще не установлено. Бивень этот идеальной цилиндрической формы. Длинный (до 2,5 метра), закрученный, как винт, по направлению часовой стрелки, он торчит из левой стороны верхней челюсти. Правый бивень самца (и оба бивня самки) обычно так и остаются в челюсти, хотя случается, что они и выдаются на несколько сантиметров - тогда на них можно заметить такую же спираль. Рассказы эскимосов о том, что самец поражает своим бивнем крупную рыбу, как копьем, ничем не подтверждаются; правда, в желудке одного убитого самца нашли несколько каракатиц и ската полуметровой ширины - почти в три раза шире пасти самого нарвала. Скат был пронзен бивнем, вошедшим в его тело на глубину 15 сантиметров. Обычно, охотясь за такой рыбой, как треска, стадо нарвалов выстраивается в одну шеренгу. Захватив добычу своими тупыми челюстями, животные заглатывают ее целиком. Мы знаем, что нарвал пользуется бивнем для того, чтобы сгонять со дна палтусов и камбалу - это его любимая пища. Фрейхен утверждает, что, если при ловле рыбы острие бивня обламывается, попав в какую-нибудь трещину, новый кончик, в котором застревают грязь и камешки, быстро срабатывается, укорачиваясь сантиметров на десять. Кончик бивня всегда отлично отполирован.
Множество бивней действительно оказываются сломанными у острия. По мнению эскимосов, живущих на севере Баффиновой Земли, это происходит потому, что нарвалы страдают от зубной боли и, чтобы облегчить свои муки, трутся бивнями о камни. Уилкинсон*, который целый год жил среди эскимосов района Понд-Инлет и охотился вместе с ними, полагает, что в этом поверье есть доля истины, ибо ему случалось осматривать воспаленные бивни, ткани которых, так же как и ткани вокруг того места, где бивень выходит из челюсти, издавали сильный запах.
*(Уилкинсон Д. - английский полярный путешественник, автор книги "В стране длинного дня" (1956). (В. Г.))
Возможно, что первоначально бивень развился как средство взаимного оповещения или брачных демонстраций. Самец имеет обыкновение нежиться на поверхности моря, направив бивень в небо, и может оставаться в таком положении по нескольку минут, причем похоже, что в это время он не дышит и не двигается. В июне Скорсби* не раз встречал в Гренландском море стада нарвалов. Некоторые стада по пятнадцать - двадцать голов состояли из одних самцов, которые часто поднимали свои бивни и скрещивали их, словно фехтуя. Фрейхен рассказывает о том, что происходит, когда в большом разводье появляется множество нарвалов: "Они носятся взад и вперед группами по шесть - десять штук, внезапно всплывая в самых разных местах; иногда же они спокойно лежат на воде по девять-десять минут, покачиваясь на волнах, а затем ныряют все вдруг, как по команде".
*(Скорсби У. (1789-1857) - английский исследователь Арктики. Совершил семнадцать плаваний в районы Шпицбергена и Гренландии. Автор ряда книг. (В. Г.))
Есть много других свидетельств о подобном поведении нарвалов. Точно так же нередко ведут себя и белухи. Когда на море опускаются сумерки, они внезапно появляются из сине-черных глубин широких разводьев, чтобы подышать воздухом, и при этом выводят трели, напоминающие токование кроншнепа, за что китобои когда-то называли их морскими канарейками. Пири пишет о "стаде нарвалов, ринувшихся навстречу ветру; их длинные белые бивни сверкали в воздухе, появляясь из воды как по команде, а вокруг пенились волны, вспарываемые их крутыми лбами".
А вот что пишет Браун: "Я видел стадо в несколько тысяч голов, совершавшее летнюю миграцию; нарвалы шли бивень к бивню, хвост к хвосту, как кавалерийский полк; они плыли, делая волнообразные движения, одновременно всплывая и погружаясь в воду".
Туши крупных китов и моржей, вмерзшие в лед или выброшенные на берег, почти всегда привлекают большое число медведей. Бывали случаи, когда штук двадцать этих зверей в сопровождении более чем сотни песцов собирались поблизости от мертвого кита. Еще совсем недавно - в начале 50-х годов нашего века - эскимосы с острова Саутгемптон насчитали сорок два медведя в непосредственной близости от кита-горбача, выброшенного на северо-восточное побережье. В 1609 году пятьдесят медведей было убито командой одного судна у острова Медвежий - и это только часть того большого числа животных, которые пировали на тушах сотен пристреленных моржей. В 1854 году почти пятьдесят медведей появилось после избиения молодых моржей, устроенного китобоями на Шпицбергене. А девять лет спустя там было убито семьдесят пять медведей из тех, что собрались вокруг туш давно убитых моржей. Очень жаль, что ни один очевидец не оставил сколько-нибудь подробного описания того, как ведут себя медведи в подобных случаях.
Большую часть своей жизни-взрослые медведи проводят как одинокие кочевники; Фрейхен подчеркивает это обстоятельство, отметив, что видел, как два странствующих медведя свернули каждый со своего пути, чтобы только не встретиться друг с другом. Взрослые самцы большинства млекопитающих необщительны, а взрослые медведи-самцы, как замечает Педерсен, - настоящие тираны, которых молодые предпочитают обходить стороной. Общество белых медведей основано на "вооруженном нейтралитете", что позволяет избегать лишних схваток и геноцида. Ожесточенные драки происходят только в период спаривания, а также в голодное время в конце зимы, когда медведи вышли из берлог, в которых провели свыше двух месяцев, а до вод, где можно добыть тюленей, предстоит еще долгий путь. По наблюдениям Педерсена, в Гренландии этот путь не занимает более 10-12 дней; однако там, где тюленей мало, медведям нередко угрожает голодная смерть. Ранней весной более слабые медведи, которым посчастливилось раздобыть тюленя или какую-нибудь падаль, обычно гибнут: осмелев от голода, они пытаются дать отпор более сильным медведям, отнимающим у них добычу. Но большие сборища у падали обычно соблюдают вооруженный нейтралитет. Каждый присутствующий заботится о себе, причем слабейшие уступают место сильнейшим, и лишь изредка случаются схватки из-за того, кому насыщаться первым. Впрочем, Ван де Брюгге отметил 22 марта "большое сражение" между четырнадцатью или шестнадцатью медведями, собравшимися на суше.
Белые медведи - это хищники, которые, как правило, живут и охотятся в одиночку. Как же собирается такое множество животных, да к тому же за столь короткий промежуток времени, к случайно найденной падали? Капитан судна, стоявшего в 1896 году к востоку от Мак-кензи, близ выброшенной на берег туши кита, застрелил за вторую половину дня тридцать пять медведей. В 1851 году, через год после того, как охотники перебили на одном из островов около Шпицбергена 800 моржей (также за вторую половину одного дня) ради их бивней, некий норвежец застрелил двадцать восемь медведей, привлеченных запахом туш.
В Арктике из-за суровых и длительных зимних морозов разложение идет очень медленно, продолжаясь еще на следующий год после гибели животного, так что туши не издают сильного запаха. И тем не менее у медведя столь феноменальное обоняние, что именно благодаря ему устраиваются сборища, подобные описанным. Такое чутье всегда поражало всех, кто попадал в Арктику, - начиная с первых тюленебоев и китобоев. Скорсби отметил, что запах китового мяса, куски которого жарились на камбузе, привлекал медведей, находившихся в нескольких километрах от судна. Известны случаи, когда они чуяли запах горящего жира на расстоянии 5, а возможно, даже и 15 километров. О'Рейли* отметил: "У него очень острое обоняние, и моряки пользуются этим, чтобы подманить его поближе, для чего жгут селедку, запах которой неизменно привлекает этого зверя". В начале июля Нансен, находившийся на льду Датского пролива, в течение нескольких суток жег на костре лежалое медвежье мясо. И немного погодя с вороньего гнезда заметили около двадцати медведей. Нельсон** рассказывает: "Когда в августе, во время сильного шторма, "Коруин" стоял на якоре у кромки льда, к нам подплыл с наветренной стороны медведь. Вероятно, он учуял дым и явился для рекогносцировки, но, встретив теплый прием, изменил свои намерения, повернул вспять и исчез в тумане". Росс*** также говорил, что в сентябре к его судну, находившемуся в 10 километрах от берега, подплывали два больших медведя. Кеттлиц упоминает о медведице с медвежонком, медленно двигавшейся вдоль кромки льда в 3 километрах от судна Джексона. Оказавшись на наветренной от лагеря стороне, она фыркнула и бросилась бежать легким галопом.
*(О'Рейли Б. - английский полярный путешественник, автор книги "Гренландия и Северо-Западный проход" (1818). (В. Г.))
**(Нельсон Э. У. - американский зоолог, автор книги "Дикие животные Северной Америки" (1930) и ряда др. книг. (В. Г.))
***(Росс Дж. (1777-1856) - английский полярный мореплаватель. В 1818 и 1829-1833 годах руководил экспедициями в канадскую Арктику, где сделал ряд географических открытий. (В, Г.))
Мы можем не соглашаться с Дюфреном*, который считал, что медведь способен учуять тушу, погребенную в сугробе, на расстоянии 15-30 километров, хотя мы уже и отмечали удивительную способность этих животных находить тюленьи агло. Однако такой авторитетный специалист по медведям, как Педерсен, ручается, что этот зверь чует падаль более чем за 18 километров. По словам Педерсена, медведь всегда полагается прежде всего на свой острый нюх. И, охотясь, старается так стать к ветру, чтобы максимально использовать эту свою способность. Если направление ветра меняется, медведь поворачивается и так, и эдак, пока снова не поймает ветер. Путь к туше он находит чутьем, то втягивая в себя, то выпуская воздух и постепенно все ускоряя шаг. Находясь в конце апреля в 190 километрах от берега на южных подступах к Девисову проливу, Макклинток** обнаружил на сильно потрескавшихся и уже основательно разошедшихся льдах множество медведей. Вынюхивая тюленей, они все время держались против преобладавшего северного ветра или шли наперерез ему - таким образом, считает Макклинток, медведи старались определить, где находятся более прочные льды и ближайшая суша.
*(Дюфрен Ф. - американский зоолог, исследователь фауны Аляски. Автор книги "Наземные животные и рыбы Аляски" (1946) и др. работ. (А. К.))
** (Макклинток Ф. Л. (1819-1907) - английский арктический мореплаватель. В 40-х и 50-х годах XIX века участвовал и руководил рядом экспедиций в канадскую Арктику. В 1857-1859 годах разыскивал пропавшую безвести экспедицию Дж. Франклина и его спутников. В 1859 году обнаружил документы, пролившие свет на их трагическую судьбу. (В. Г.))
У Педерсена же создалось впечатление, что, охотясь на зверя, медведь полагается главным образом на зрение. Выше уже отмечалось, что, совершая переходы по льду, животное часто взбирается на торосы и становится на задние лапы. Таким образом оно явно вынюхивает добычу. Иногда приближающийся по льду к судну медведь взбирается на невысокий айсберг и, усевшись поудобнее на его верхушке, поднимает нос и старательно принюхивается, а затем снова спускается вниз, заслышав человеческий смех. Острый нюх белого медведя был отмечен голландцами еще во времена Баренца. Геррит де Фер писал: "Два медведя встали на задние лапы, чтобы лучше рассмотреть нас (так как у них обоняние острее, чем зрение), а когда они нас почуяли, то пошли на нас".
Белый медведь не обращает особого внимания на звуки - вероятно, потому, что на паковых льдах довольно-таки шумная жизнь. В Арктике все животные настолько привыкли к шуму льдов, что их редко тревожат выстрелы. Приведем цитату из Стефанссона: "Когда шестифутовые льдины нагромождаются друг на друга под безжалостным натиском паковых льдов, проходящих двадцать футов в минуту, слышится резкий звук, напоминающий усиленный в тысячу раз скрип ржавых петель. Льдины прогибаются и трескаются, образуя длинные гряды, затем становятся на ребро, теряют равновесие и раскалываются с грохотом прибоя, обрушивающегося на скалистый берег, при этом края их стираются в порошок. Айсберги также размалываются, стеная. Раскаты грома сменяются воем и визгом. Затем наступает тишина, которую вновь прерывает такая же канонада".
Глаза белого медведя невелики, как у свиньи, а глазной нерв меньше, чем у человека, и он, видимо, лучше различает предметы, находящиеся на льду, чем когда те же предметы приходится рассматривать на фоне пустынного, каменистого ландшафта. Большинство млекопитающих вообще с трудом распознают неподвижные объекты. Стефанссон утверждает, что белый медведь способен их различать лишь до расстояния 250-300 метров, а волк, чья зоркость вошла в пословицу, видит вдвое дальше. Отметим в этой связи, что Фаусты* установили: медвежонок, живший у них с самого рождения, до двухлетнего возраста отличал их от незнакомых людей лишь на расстоянии 10-15 метров. Вместе с тем имеется немало фактов, свидетельствующих о том, что на льду медведь способен заметить тюленя (или эскимоса, которого он нередко принимает за тюленя) на расстоянии полутора километров. Гренландский переводчик Макклинтока рассказал ему один случай, который произошел с эскимосом из Упернавика, отправившимся в зимний день к своим сетям для ловли тюленей: "Он заметил тюленя, запутавшегося в сетях, и, опустившись на колени, чтобы вытащить его на лед, почувствовал, что кто-то хлопнул его по спине. Эскимос решил, что это сделал его товарищ, но второй, еще более сильный удар заставил его обернуться. Каков же был ужас этого человека, когда вместо товарища он увидел старого страшного медведя. Не обращая больше внимания на эскимоса, топтыгин вырвал тюленя из сетей и приступил к ужину". А Хейг-Томас передает, что как-то раз, охотясь за тюленями на льду, группа эскимосов увидела в километре от себя медведя, который следил за одним эскимосом. Эскимос этот склонился над агло, чтобы загарпунить тюленя, как только тот всплывет на поверхность. Был сильный ветер, они не могли предупредить этого охотника криком и беспомощно наблюдали за тем, как медведь спокойно подошел к нему и ткнул несом в спину. Однако вопли эскимоса напугали медведя, и оба они побежали в разные стороны.
*(Фаусты Р. и Й. - западногерманские зоологи, сотрудники одного из зоопарков. Авторы работы "Отчет о развитии белого медведя в условиях изоляции" (1959). (В. Г.))
В одних случаях медведь, не распознавший охотника, слишком поздно убеждался в своей ошибке и получал удар гарпуном, в других - погибал эскимос. Стефанссон считал, что именно такие ошибки и делают белых медведей опасными для человека. Браун* писал (в его словах, безусловно, есть известная доля преувеличения), что знавал многих людей, "которые, сидя на льду в ожидании появления тюленя или сдирая с него шкуру, внезапно вдруг ощущали, что кто-то положил тяжелую руку им на плечо. Единственный шанс на спасение в таких случаях - притвориться мертвым, а затем бежать со всех ног, пока медведь, отошедший чуть в сторону, чтобы понаблюдать за намеченной жертвой, сидит в стороне". А Нельсон сообщил, что один старый шкипер китобойного судна подвергся внезапному нападению медведя, когда вырезал бивни у убитых моржей на льду. Медведь пошел на него с раскрытой пастью, но шкипер сумел раскроить ему череп топором.
*(Браун Р. - английский путешественник и зоолог. Автор работы "Млекопитающие Гренландии" (1868). (В. Г.))
Уже сто пятьдесят лет назад О'Рейли высказал предположение, что мигательная перепонка белого медведя "чрезвычайно полезна животному, оберегая его глаз и предохраняя зрение от сверкающего снега". Прав Рейли или нет, похоже, что бурые медведи иной раз становятся жертвами снежной слепоты. Сетон* передает рассказ, услышанный от проводника из района Банфф (Скалистые горы): "В самом конце мая 1906 года я охотился за медведями на реке Миддл - одном из притоков реки Колумбия, в Б. К**. Проходя по галечной отмели, я, к своему удивлению, заметил направлявшегося ко мне гризли, за которым примерно в 30 метрах следовал черный медведь. Животные двигались медленно и как бы без определенной цели, часто спотыкаясь, когда лапы их попадали в промоины, пересекавшие отмель.
*(Сетон-Томпсон Э. (1860-1946) - известный канадский натуралист и писатель. Автор книги "Жизнь диких животных" (1929) и ряда Других книг и рассказов, многие из которых переведены на русский язык. (В. Г.))
**(Б. К. - сокращенное наименование канадской провинции Британская Колумбия. (В. Г.))
Вне всякого сомнения, черный медведь шел по следу гризли, руководствуясь одним лишь обонянием. Когда животные приблизились ко мне (они шатались и двигались очень неуверенно, словно пьяные), я выстрелил и убил гризли. Черный медведь, напуганный выстрелом, пытался спастись бегством, но явно ничего перед собой не видел: он падал в ямы и натыкался на деревья. Я легко настиг его и застрелил. Я уже понял по их странному поведению, что оба они слепы. Тщательно осмотрев глаза обоих зверей, я убедился, что они сильно воспалены и налились кровью. В остальном животные находились в нормальном физическом состоянии.
На следующий день я пошел по маршруту незадачливой пары медведей и установил, что непосредственно перед нашей встречей они пересекли высокое плато, расположенное между двумя долинами. А на безжизненном плато все еще было много снега, который в это время года делается зернистым и ослепительно сверкает на ярком солнце. Снежная пустыня тянулась миль на десять. Погода уже несколько дней стояла ясная и солнечная.
Я совершенно убежден в том, что оба медведя были поражены снежной слепотой, притом в острой форме".
Белый медведь может, очевидно, существовать, даже лишившись зрения. Хотя это кажется почти невероятным, но из заслуживающих доверия источников сообщают следующее: однажды, когда китобои с нескольких судов, застрявших в бухте Маккензи, играли на льду в бейсбол, медведь подошел почти к самому их полю. И хотя животное, видимо, ослепло уже давно, оно не только находилось в хорошем состоянии, но даже и накопило жиру.
