Белые гиганты

Прежде чем картина, увиденная ею во сне, изгладилась из воображения, Странница нырнула в воду и поплыла через узкое разводье к морю, нетерпеливо оглядываясь вокруг. Вода словно смыла все волнения и успокоила ее. Изящными, легкими гребками она поплыла вперед, покрывая милю за три минуты. Потом перевернулась вниз головой и поплыла так же легко и быстро, вглядываясь в глубину в поисках пищи.

Неожиданно вода потемнела. Странница вернулась в обычное положение, огляделась и увидела, что привычно бледная, почти бесцветная в своей прозрачности вода приобрела ярко-зеленый травяной оттенок. На несколько акров окрест море расцветили плавучие диатомеи; их было столько, что вода подернулась студенистой пленкой. Все новое и необычное всегда вызывало в Страннице прилив игривости и веселости, и она принялась носиться в сверкающей зелени вод, то выпрыгивая в воздух и ныряя вновь, то мчась на полной скорости по поверхности, оставляя за собой гладкий кильватерный след V-образной формы. Потом она стремительно высадилась на глыбу зеленого льда, и та закачалась под ней, сверкая, словно изумрудный гелиограф. Странница развалилась на льдине - с нарочитой неуклюжестью, как будто призывая ледяного партнера по играм сбросить ее назад в воду.

Так оно и случилось! Но в следующее мгновение она снова оседлала льдину - только для того, чтобы тут же соскользнуть вниз, цепляясь за лед всеми своими когтями. Через секунду она обогнула глыбу дважды, взметнулась в броске и теперь уже победно повисла на ней. Небрежным изящным движением тюлень обхватил льдину ластами, и постепенно та перестала раскачиваться.

Это утро не располагало к праздности, и Странница не стала долго торжествовать победу над изумрудной глыбой. Вскоре она соскочила со льдины, оттолкнув ее прочь, и пошла на погружение. Опускаясь все глубже и глубже, она вдруг увидела рыбу и схватила ее. С добычей в зубах Странница направилась наверх, к солнечному свету, и там затеяла новую игру: попыталась оседлать ледяную глыбу, не выпуская из челюстей рыбу. Но это оказалось так легко! С восхитительной быстротой, свойственной диким животным, она овладела искусством достигать равновесия. Странница лежала на льдине, поедая добычу под теплыми лучами солнца, умиротворенно жмурясь, и в памяти ее автоматически фиксировался тот факт, что желание поохотиться за рыбой возникло у нее одновременно с появлением в воде цветных пятен. Так, через игру, природа открыла ей еще один из своих секретов.

Воды полярных морей приобретают яркую окраску благодаря скоплениям диатомей, поднимающимся наверх с глубинными водами, которые замещают поверхностные воды, когда те, охлаждаясь от таяния льда, становятся тяжелее и опускаются вниз. Планктон окрашивает подводные части ледяных полей в кроваво-красный или ярко-желтый цвет. На поверхности воды появляются коричневые и зеленые, красные и желтые пятна размером от нескольких ярдов до мили. Благодаря вертикальному перемешиванию океанских вод запас этих микроскопических созданий в поверхностных водах постоянно пополняется; не будь их, множество форм животной жизни моря было бы обречено на голодную смерть.

Подкрепившись рыбой, Странница покинула льдину и вскоре оказалась в залитой солнцем ледяной бухте, где зеленая вода врезалась в кромку пака, окрашивая его в зеленый цвет. В такой воде тюленьим детенышам достаточно только открыть рот, чтобы проглотить тьму-тьмущую крошечных дрейфующих рачков. В этом месте не было пока ни одного тюленя, но ясельные поля неуклонно несло сюда, а тем временем вертикальные потоки доставляли к поверхности все новые и новые запасы рачков - той пищи, которая должна дать тюленьим детенышам первые навыки самостоятельного кормления. Бельков прекращают кормить молоком недели через две после рождения, но к первым самостоятельным поискам пищи они приступают лишь в четырех-пятинедельном возрасте. Когда тюленихи покидают своих отпрысков, скорее всего они не знают, куда принесет через месяц ясельные поля. Однако поля эти всегда достигают скоплений планктона точно по расписанию - как раз к тому времени, когда детеныши научаются плавать и уже готовы к переходу на самостоятельное кормление.

Странница была еще слишком молода, чтобы заботиться о детенышах и пище для них. Плывя впереди тюленьего стада, она часами играла в залитых солнцем зеленых волнах. Однажды она отдыхала, стоя в воде, легко опершись передними ластами о край ледяного поля и уставив вдаль полусонный взгляд, как вдруг на паковом льду показались три фигуры.

Первой, бесшумно и вкрадчиво ступая, шла медведица, в несколько раз крупнее тюленя. За ней, так же тихо, двигался ее годовалый детеныш. А позади - на почтительном расстоянии, но явно ощущая себя членом этой компании - рыжей тенью крался песец. Они были далеко от Странницы, и потому их появление нисколько ее не встревожило: она находилась в своей родной стихии и в любую минуту могла нырнуть. Белые гиганты в сопровождении своего молчаливого спутника скрылись из виду, зайдя за гряду торосов, почти не отличавшихся от них цветом. Они направлялись прямо к тюленьим яслям. Странница не могла предчувствовать, чем грозит их появление: она просто ощутила облегчение оттого, что медведи исчезли из глаз.

И все же, повинуясь какому-то предостерегающему импульсу, Странница оттолкнулась от льдины и быстро поплыла назад. Зелень вод и сияние солнца внезапно потеряли для нее всю свою прелесть, и она поспешно заскользила под водой, время от времени всплывая к поверхности, чтобы быстро оглядеться вокруг, высунув из воды лишь нос и глаза, и тут же нырнуть обратно.

На ясельных полях все было, как обычно. Детеныши ползали по льду, а их матери и отцы играли или праздно лежали в воде. Здесь было уютно, здесь царил мир. Странница выползла на лед и собралась вздремнуть. Однако ей было как-то не по себе, и она каждую минуту поднимала голову и осматривалась, а потом опять надолго погружалась в тревожный сон.

Неподалеку от Странницы лежал годовалый тюлень, которого она давно приметила, потому что своим поведением он отличался от нее самой и всех остальных своих сородичей. Когда этот тюлень спал, он не поднимал голову - только слабо шевелился и прислушивался. То же самое было и в воде: охотился ли он за рыбой или играл с другими тюленями, он, казалось, не смотрел по сторонам, а лишь слушал. Звуки, сопровождавшие водную игру, подсказывали ему, чем ответить на действия партнера, когда тот нырял перед ним и шел вниз со скоростью тридцати футов в секунду.

Была у этого годовалого и еще одна особенность: несколько раз он пытался завязать игру со Странницей. Другие тюлени лишь терпели ее и держали на расстоянии. Годовалый же был единственным, кто не выказывал к ней антипатии, и потому, ложась поспать на льду, она всегда старалась устроиться поблизости от него.

Сейчас он поднял голову более резко, чем обычно, и прислушался. Что-то явно его встревожило. Единственный из всех тюленей, он услышал некий звук, скорее почувствовал, чем услышал,- легчайший шорох, сопровождавший движения медведицы, которая с величайшей осторожностью кралась за торосом, огибая его.

Теперь лишь полоса воды шириной ярдов десять отделяла старую медведицу от ледяного поля, где лежали тюлени. Она посмотрела на льдину, примеряясь к ней. До кромки пака оставалось всего лишь несколько метров, но на этом небольшом пространстве не было ни малейшего выступа, за которым можно было бы укрыться. Медведица беззвучно заворчала, оглянувшись на своего большого, неуклюжего детеныша и песца, который лежал на животе, льстиво и вместе с тем кровожадно оскалившись. Выждав, пока взрослые тюлени улеглись и заснули, уткнув головы в снег, белый гигант пополз вперед. Остальные двое лежали тихо, словно мертвые.

Белый мех делал медведицу совершенно незаметной для тюленей - на суше зрение у них несравненно слабее, чем в воде. Однако каждый раз, когда кто-нибудь из них шевелился, она застывала в неподвижности, так что ее можно было принять за сугроб, и прикрывала свой черный нос белой лапой. Одни только глаза да нос, чернея на белом фоне снега, выдают охотящихся медведей, и в ходе длительной эволюции они научились этому трюку, делающему их почти невидимыми.

Медведица обладала поистине бесконечным терпением - она словно знала, что спешить незачем, что добыча все равно от нее не уйдет. Когда какой-нибудь тюлень шевелился, она останавливалась как вкопанная и прикрывала морду лапой. Когда же все успокаивалось - ползла вперед на брюхе, бесшумно, как облако.

Достигнув кромки воды, медведица остановилась, и в следующее мгновение эта туша весом в полтонны словно растворилась в воде, как тает в ней соль.

Сияло солнце, кругом ползали белоснежные тюленята. То тут, то там взрослые тюлени вскидывали головы, вслушивались, оглядывались по сторонам и снова погружались в сон. Море было пусто. Но, вглядевшись в прозрачную воду, можно было бы заметить белую тень, скользнувшую под ледяное поле. Вскоре она показалась на поверхности с другой стороны поля, недалеко от того места, где лежала Странница. Из воды, будто пузырь, вынырнул черный нос: медведи, обладая удивительно развитым обонянием, больше доверяют своему носу, чем глазам, ибо зрение у них далеко не совершенно. Странница в смутной тревоге подняла голову, и нос тотчас же исчез в воде; она снова уснула.

Медведица нащупала лапой кромку льда, вцепилась в него острыми и длинными, как кинжал, когтями и, без единого звука всплыв на поверхность, стала выбираться на льдину, бесшумно, словно призрак.

Странный годовалый тюлень, услышав сквозь сон некий шорох, неуловимый для других, стремглав кинулся в воду. Когда медведица одним чудовищным прыжком, взметнув за собой целый столб воды, вымахнула на лед и занесла над спиной Странницы свою лапу, несколько взрослых тюленей мгновенно бросились в воду, издав дружный всплеск. Странница рванулась в сторону, и, промахнувшись всего на дюйм, мощная, как кувалда, медвежья лапа ударила по твердому, словно сталь, льду, глубоко вонзившись в него когтями.

Между тем медвежонок и песец уже плыли к ледяному полю. Странница и несколько других тюленей, рассыпавшись в стороны, точно стайка пескарей, проскользнули мимо них и устремились в глубины моря.

Ловким прыжком медведица настигла белька, одним ударом лапы перебила ему хребет, а потом, повернувшись к другому бельку, прокусила ему шею. Тем временем медвежонок и песец уже выбрались на поле. Песец уселся на краю льдины и, высунув красный язык, ждал вожделенной добычи, подчиняясь нерушимому иерархическому принципу. Но молодой медведь тут же включился в резню. Его магь подбросила тюлененка в воздух и, ловко поймав его пастью, пронзила насквозь гигантскими зубами.

Один белек, капризно хныкая в растерянности и испуге, подполз к краю льдины, с сомнением посмотрел на плещущиеся внизу волны и повернул назад. Медвежонок неслышно подкатился к нему, а песец бочком подполз к медведю, чтобы подобрать остатки его трапезы - жир и кровь.

Эти песцы сопровождают медведей, удаляющихся в своих странствиях по дрейфующему льду на сотни миль от суши, и подбирают за ними объедки. Полярным летом медведи движутся в основном в сумерки, когда глаза бесполезны и они могут полностью использовать все преимущества, которые дает им необычайно острое обоняние. Но иногда голод вынуждает их охотиться и средь бела дня, и, напав на колонию тюленей, они убивают их столько, сколько смогут, часто гораздо больше, чем нужно, чтобы насытиться.

Два дня Странница не отваживалась вернуться к полю. Все это время она держалась рядом с годовалым тюленем, чей острый слух спас ей жизнь. Ее соседство как будто было ему приятно, и он охотился и играл в воде вместе с ней. К исходу второго дня эти двое рискнули подойти к своему полю.

Оно выглядело в точности так же, как прежде. Однако годовалый упорно не хотел приближаться к нему вплотную. Тюлени медленно гребли поодаль, обследуя льдину со всех сторон. Она казалась пустынной. Здесь не было больше ни одного белька, ни одного взрослого тюленя; медведей как будто тоже не было. И все же Странница и годовалый не решались подплыть поближе.

Тут на поле что-то зашевелилось. Похоже было, будто кто-то воткнул в сугроб светло-рыжий плюмаж и теперь он легонько колышется на ветру. Другой тюлень не стал бы к нему приближаться - но Странницу охватило всегдашнее любопытство. Она подплыла к полю, однако тут же развернулась и понеслась обратно. Затем снова вернулась. Движения рыжеватого предмета завораживали ее: она никогда еще не видела ничего подобного. Предмет находился довольно далеко от края поля, и, чтобы рассмотреть его поближе, надо было высадиться на лед. Ветер дул в сторону предмета, поэтому Странница не могла учуять никаких тревожных запахов. Она внимательно огляделась. Казалось, ничто не говорило об опасности. Плюмаж продолжал медленно двигаться. Положив передние ласты на край льдины, тюлень еще раз обвел все вокруг пристальным взглядом, а затем начал карабкаться на лед.

Песцы, как и все лисицы, часто играют на любопытстве других животных, заманивая их в ловушку. Вот и сейчас, еще сытый по горло, песец пустил в ход старый испытанный трюк - помахивал хвостом и легонько встряхивал им, спрятавшись за сугробом. Оба медведя, также отяжелевшие от обжорства, припали ко льду за торосом в нескольких ярдах от песца, готовые к прыжку.

Тюлень лишь наполовину выбрался на поле, как вдруг на него внезапно выскочил молодой медведь; он промахнулся, и Странница в ужасе скатилась обратно в воду. Безмолвная тишина огласилась тявканьем песца. Медведица ринулась к воде мимо своего детеныша, тот мгновенно последовал за ней. Медведи далеко уступают тюленям в скорости, и потому они прыгнули в воду вертикально, чтобы обогнать тюленя в свободном погружении, ускоренном тяжестью их тел. Вскоре две огромные белые фигуры пристроились в хвост к Страннице. Почувствовав, как сотрясается позади нее вода, рассекаемая телами преследователей, она, вместо того чтобы, путая следы, вильнуть в сторону, в панике устремилась вниз, в быстро сгущавшийся мрак глубин.