Кровавый день

Через несколько дней волнение, вызванное посещением ученых, улеглось. Большинство самок теперь ощенились; лишь несколько животных еще не разрешились от бремени. Погода, до того такая солнечная и приветливая, вдруг переменилась. Небо окутали угрюмые облака, и пронзительный ветер, вздыбив море между льдинами, яростно швырял клочья пены. Такую погоду тюлени любят больше всего, и они сотнями играли там, где течения, завихряясь между выступами ледяных полей, образовывали водовороты. Небо все темнело и темнело.

Но вот далеко на юге появилось облако дыма. Вначале оно ничем не отличалось от других облаков, разве что было гуще. Но оно неуклонно росло и вскоре незаметно приблизилось к тюленьим яслям. Старый восьмилетний самец поднял голову и уставился вдаль. Он слышал или ощущал через лед ритмичную вибрацию, слабую, но все же гораздо более ощутимую, чем та, которая создается волнением или ветром. Окружавшие его тюлени тоже застыли, напряженно вслушиваясь. Повинуясь инстинкту, затихли и детеныши. Старый тюлень выгнул тело, вытянул морду и рывком пополз к краю поля. У кромки льда он остановился, всматриваясь в ту сторону, где находилось судно, а затем исчез в воде. Остальные тюлени последовали его примеру. Они не спешили. Они были не слишком встревожены, просто в воде тюлени чувствуют себя свободнее, чем на льду.

Вибрация усилилась. Дым придвинулся ближе. Через некоторое время на белом фоне льда стала видна черная точка. Судно все приближалось, пробивая путь во льдах. Из единственной его трубы валил дым. Усиленный ледовой обшивкой нос с чудовищным грохотом крушил лед. Длинные трещины во всех направлениях рассекали льдины. Судно сначала взбиралось носом на лед, затем подавало назад и, снова взяв разбег, бросалось в атаку. Мачты, похожие на гигантские антенны, кренились то вперед, то назад. На верхушке одной из них была укреплена белая бочка, в которой стоял наблюдатель.

Судно было очень далеко, однако при виде его большинство взрослых тюленей, лежавших на полях, нырнули в море. На льду осталось лишь несколько матерей; одни торопливо докармливали своих детенышей, другие в тревоге ползали около них.

Чудовище все приближалось, неуклюже карабкаясь по льду. Тюлени, сновавшие в воде, наблюдали за ним скорее с любопытством, чем со страхом.

Внезапно судно приостановило разбег и содрогнулось всем корпусом. Люди закричали, и судно остановилось совсем. Оно стояло в пробитом канале, яростно дымя: его винт сломался, ударившись о большую одиночную глыбу льда. Винт был заключен в стальную раму, которую, в случае повреждения, можно снять с вала, взять на борт, заменить винт и поставить все сооружение на место. Капитан и механик спорили между собой, а в это время люди, толпившиеся на палубах, в нетерпении указывали на тюленей, видневшихся вдали. Механик советовал капитану вернуться на открытую воду и там произвести ремонт. Но капитан отвечал перед своими хозяевами за то, чтобы этот рейс был прибыльным.

Он проделал сотни миль, чтобы добыть шкурки бельков, и теперь, подойдя так близко к огромной их колонии, не мог повернуть обратно.

Капитан вгляделся в небо, становившееся все мрачнее, и вслушался в ветер, делавшийся все более пронзительным. Приближался шторм. Он сплотит льды, и судно уже не сможет вновь войти в них. Задержись оно на день - и все будет потеряно. Сумеет ли оно вовремя отступить в безопасную открытую воду, оставшуюся далеко позади? Успеет ли он уйти отсюда прежде, чем льды, принесенные штормом, закроют дорогу назад? В ежедневном решении подобных дилемм состоит суть опасного промысла тюленей.

Капитан принял решение. Его судну не грозит никакая опасность, оно лишь немного повреждено. Когда он сказал о своем решении механику, тот резко повернулся, приоткрыл было рот, собираясь возразить, - и закрыл его. Капитаны зверобойных судов - крутые люди. Они не любят, чтобы их приказания обсуждались. Мгновение спустя стальное чудовище огласилось криками - это матросы приветствовали решение капитана. Они приготовили толстые палки около пяти футов длиной с острыми железными крючьями - некая комбинация лодочного багра и остроги. Раздались слова команды. Около тридцати человек спустились на лед и разделились на несколько партий. Они были обуты в сапоги до колен, одеты в теплые одежды и потому выглядели очень толстыми; на руках у них были рукавицы, на головах - кепи; только на двоих "денди" были шапки из тюленьего меха. Выстроившись цепочкой, они пошли по льду к разным частям тюленьей колонии. Люди продвигались с осторожностью; ведущий каждой группы прощупывал путь палкой. Трещины могли быть прикрыты снегом; угодив в одну из них, пришлось бы весь день охотиться в мокрой одежде на убийственном ледяном ветру. Охотники перебрасывались веселыми словечками, и то и дело раздавались взрывы смеха.

Странница давно уже была в воде. Когда люди приблизились, туда же последовали все остававшиеся на льду взрослые тюлени - кроме двух. Человек, возглавлявший цепочку, поднял ружье и выстрелил три раза подряд. Одна тюлениха беспомощно растянулась на льду около своего детеныша. Слишком маленький, чтобы ужаснуться виду бездыханного тела матери, он кинулся к ней и как ни в чем не бывало пристроился к ее соскам. Другая подстреленная тюлениха, последняя из не разрешившихся от бремени самок, через несколько минут должна была родить. Она получила две раны и теперь лежала, слабо дергаясь в агонии.

Люди на поле разбились на пары и неторопливо, молча принялись работать. Зверобой из первой пары, держа свое орудие обеими руками, обрушил его на голову белька. Затем ударил другого. Еще одного. Одного умелого удара бывает достаточно, чтобы убить белька, не повредив его шкурку. Пока убийца методично продвигался среди бельков, не сознававших опасности, его напарник освежевывал мертвых с ловкостью мастера - надрез ножом, один сильный рывок, и шкура снималась, словно пальто. Он прикреплял шкуры к линю, переброшенному через плечо и волочившемуся позади. Еще надрез - и на ремне у него появилась печень белька. Зверобои говорят, что парная печень белька - эпикурейское лакомство, равного которому не найдешь в самом дорогом ресторане. На каждой шкуре раздельщик оставлял один передний ласт. Часть из этих лакомых кусочков съест команда судна, остальные будут проданы по возвращении в порт как деликатес, а деньги, согласно старинному обычаю, поделят между матросами.

Неожиданно убийца остановил уже занесенное орудие на полпути. Белек, ползавший между его обутыми в сапоги логами, был меченый - на его белом меху виднелось красное пятно, выжженное учеными. Охотник отшвырнул белька, перешел к следующему и, обнаружив, что тот тоже меченый, злобно выругался. Тюленьих детенышей следует метить так, чтобы клеймо было хорошо заметно, иначе охотник, в лихорадочном пылу убийства, обнаружит его слишком поздно. Пощаженные бельки откатились прочь.

Убийца остановился, стер пот со лба и вместе со своим напарником наклонился над убитой самкой. Буркнув друг другу несколько слов, они начали быстро работать. Сначала сняли шкуру с матери. Затем извлекли из ее чрева неродившегося детеныша, освежевали его, вырвали печень; на снегу осталась дымящаяся груда мяса.

Вскоре после того, как охотники темными цепочками рассыпались по льду, в воздухе появились чайки, на белоснежном оперении которых темнели лишь глаза да клювы. Когда началось свежевание, птицы уселись на лед, словно женщины, стоящие в очереди к мяснику. Не успевали охотники отойти от туш, как птицы вскакивали на них и принимались терзать еще трепетавшую плоть. Нередко у них не хватало терпения подождать, пока раздельщик обработает белька, и, подскочив к туше, они возбужденно клевали ее. На лед спланировала большая чайка-бургомистр, и птицы в испуге кинулись прочь от нее. В полыньях глупыши дрались за кровь и жир, стекавшие в воду.

Когда охотники шагнули дальше, чтобы продолжить резню, они увидели обезумевшую от страха тюлениху-мать. Продвигаясь по льду волнообразными движениями, она добралась до своего детеныша и попыталась носом столкнуть его в воду. Зверобой двинулся на нее, и тут эта самка сделала нечто такое, на что тюлени отваживаются крайне редко,- она бросилась на них, разинув пасть. И мать, и детеныш были тут же убиты. Но в последний момент тюлениха успела прокусить зубами прочную кожу его сапога, отхватив кусок икры. Раздельщик подпрыгнул и с проклятиями схватился за ногу. Отчаянно ругаясь, он освежевал свои жертвы и заковылял за напарником, яростно работая ножом и оставляя за собой растущие груды мяса.

Внезапно небо заволокли низкие тучи, как будто прикрывая завесой залитый кровью лед. В неожиданно наступившей тьме люди резко подняли кверху белые лица. Охотники постарше встревоженно взглянули в сторону судна. Долгий порыв ветра с пронзительным свистом рассек воздух, словно огромный разделочный нож. Люди снова, еще быстрее, чем прежде, двинулись вперед, оставляя за собой алые следы смерти.

Одни животные убивают ради пищи, другие - удовольствия ради. Только животное по имени человек устраивает резню ради выгоды. Тюленьи детеныши уничтожаются потому, что женщинам нравится их прелестный мех, и потому, что, откормленные материнским молоком, тюленята жирнее, чем более взрослые животные. Большинство тюленьих шкурок выделывается в Лондоне, откуда они распродаются по всему миру. Мех новорожденных гренландских тюленей продается в естественном виде или окрашивается под оцелотовый, бобровый или норковый мех. Их шкурки используются также для изготовления обуви, спортивных курток и как отделочный материал. Шкура более взрослых тюленей идет на тысячи разных поделок, а жир пускают на изготовление мыла, лекарственных препаратов, кормов и предметов парфюмерии.

Никто не знает, сколько тюленей всех видов забивается за год. В прошлом одно зверобойное судно привозило из рейса 20-22 тысячи шкур гренландских тюленей. В одном только ньюфаундлендском стаде за десятидневный охотничий сезон, бывало, уничтожалось более полумиллиона тюленей. Однако если детные залежки разбросаны или если погода не благоприятствует охоте, суда привозят всего лишь две или три сотни шкурок. Этот опасный промысел уносит множество человеческих жизней; гибнут и суда, иногда по нескольку в год.

Еще около четырех тысяч лет назад китайцы высоко ценили котиковый мех. В основе греческой легенды о Золотом Руне, возможно, лежит реальная экспедиция, предпринятая торговцами мехом. Когда-то во многих странах облачаться в котиковый мех дозволялось лишь тем, у кого в жилах текла королевская кровь; и даже сегодня статус пэров английского двора оговаривает количество и сорт меха, который тот или иной пэр может использовать для церемониальных одеяний. И до сих пор о материальном благополучии цивилизованной женщины зачастую судят по мехам, которые она носит.

Торговля мехом принесла процветание многим семьям, таким, как, например, Асторы. В Лондоне, Лейпциге, Нью-Йорке, Монреале, Сент-Луисе, Париже, Копенгагене, Сиэтле и других городах дельцы из всех стран каждый год устраивают огромные меховые аукционы. Но мировые запасы меха истощаются. Как истреблены во многих районах Мирового океана киты, как полностью уничтожена морская корова, так вскоре будут уничтожены все животные, имеющие волосяной покров, и в том числе гренландские тюлени,- во всяком случае поголовье этих животных стремительно уменьшается. В результате эскимосы и другие народы, для которых охота на тюленей - единственный источник существования, оказываются перед угрозой гибели.

Но зверобои с судна, которое находилось сейчас во льдах к северу от Ньюфаундленда, были простыми матросами, и все эти проблемы нимало их не заботили. У них была одна цель - добыть возможно больше шкурок бельков, и они энергично делали свое дело в сгущавшейся тьме.

Внезапно на судне, стоявшем в отдалении, уныло и настойчиво завыла сирена, приказывая охотникам возвращаться. Капитан наблюдал за небом и позволял им работать до тех пор, пока, по его мнению, не было опасности. Но теперь поднялся яростный ветер, вызвавший подвижку льда, и небо, и без того уже мрачное, так почернело, что он вынужден был отозвать охотников. Под надрывный вой сирены он нетерпеливо ждал их возвращения, чтобы уйти из этого опасного места.

Люди выпрямились. Они проверили крепость длинных веревок с тяжелым грузом окровавленных шкурок, вложили свои ножи в ножны и устало побрели к судну. И в это самое мгновение пронзительно завыл ветер и все вокруг заволокла плотная пелена мокрого снега, мчавшегося со скоростью пули. Казалось, будто он летит и сверху вниз, и снизу вверх. Кровавые повелители природы превратились в пигмеев. Рев сирены относило прочь. Спотыкаясь и падая под натиском встречного штормового ветра. зверобои шли, не видя ни судна, ни друг друга. И, что еще хуже, теперь они не видели трещин между льдинами, занесенных снегом. То и дело раздавались всплески и испуганные вопли, но эти слабые голоса, не громче, чем крики тюленьих детенышей, тут же гасли, поглощаемые снежным вихрем.

Капитан, честно служа тем, кто ему платит, дал сигнал отбоя на полчаса позже, чем следовало. Слишком поздно.