Детские ясли в алмазах

С месяц тюлени беззаботно играли у Большой банки, но пришел день, когда их снова охватило беспокойство. Весь этот день они то и дело высовывали головы из воды и пристально смотрели друг на друга, насторожив усы, усеянные капельками тумана, сверкающими, словно алмазы. Странница потеряла всякий интерес к глубинам. Волнующиеся просторы холодного моря, к которому тюлени плыли две тысячи миль, теперь казались им чужими, и они начали посматривать в сторону севера, откуда пришли сюда.

И вот несколько групп взрослых самок двинулись на север. Они уже десять месяцев вынашивали детенышей и совсем скоро должны были родить, и однако скользили по волнам все с тем же неизменным изяществом. Казалось, они плыли еще более легко и спокойно, чем прежде, плавно покачиваясь на волнах. Когда их блестящие головы стали исчезать из виду, сотни других самок снялись с мест и пустились им вслед. Прежде чем наступил вечер, все беременные самки исчезли.

Остальные члены стада в беспокойстве переходили с места на место. На рассвете следующего дня на север стремительно двинулось огромное войско самцов. Молодые тюлени, оставшись одни, уставились друг на друга. Но затем Странница и еще несколько наиболее крепких и зрелых подростков тоже повернули на север. Вскоре снялись с места и все остальные члены стада. К вечеру косяки трески вновь обрели свободу - в их владениях не осталось ни одного преследователя.

В первый же день обратного пути по морской дороге Странница повстречала знакомый айсберг, который видела несколько месяцев назад. Этого монстра, с остроконечными башенками наверху, с тремя огромными арками на склонах, несло к югу течением, против которого плыли путешественники. Тюлени обладают довольно хорошей зрительной памятью, и Странница, отделившись от остальных, раза три обогнула фантастический ледяной корабль и даже высунулась по плечи из воды, чтобы получше разглядеть его. Она покинула его, только когда замыкающие тюлени уже почти скрылись из виду. Набрав скорость, она догнала их и мчалась до тех пор, пока снова не оказалась в авангарде молодняка.

Однажды ночью откуда-то издалека до Странницы донеслись едва слышные звуки. Точно такие же звуки она слышала год назад, когда после своих одиноких странствий выплыла к ян-майенскому стаду гренландских тюленей. Странницу и теперь охватило неистовое возбуждение - быть может, потому, что тогда, в ее одиночестве, этот далекий звук так глубоко затронул все ее существо. Она бешено забила по воде ластами. Каждый ласт, каждая из его длинных перепонок, казалось, обрели самостоятельное существование и гребли сильнее, чем когда-либо прежде. Странница стрелой летела впереди всех, и вода бурлила, рассекаемая ее телом, словно носом глиссера.

Порыв ветра неожиданно усилил звуки - то были вопли голодных тюленят. Под сиявшей в небе огромной полной луной Странница понеслась на этот звук. И почти сразу же увидела впереди страну чудес: медленно движущиеся ледяные поля, растянувшиеся от горизонта до горизонта громадным полукругом. Белый, как сахар, свежевыпавший снег сверкал в лунном свете голубыми искрами.

На ближайших ледяных полях Странница уже могла разглядеть бельков, круглых, словно маленькие снеговики, с темными пятнышками глаз и черными кляксами носов.

Вид яслей пробудил в теле Странницы новое ощущение. По размерам и формам она была уже почти взрослой самкой - тело ее за время долгих странствий округлилось и налилось силой. Вскоре она узнает трепет и боль первого соития и зачнет одного из таких вот меховых комочков, чьи крики, обращенные к ней в той же мере, что и к любому другому созданию женского пола, звучали так настойчиво и призывно.

Тело Странницы затрепетало в безотчетном узнавании, когда она вскарабкалась на ближайшее поле и пристально взглянула на белых детенышей. Природа, иногда такая щедрая на красоту, украсила их голубую ледяную колыбель кружевами из морской пены и блестками звездного света.

На рассвете сквозь дымку пробилось огненное солнце и превратило снежные кристаллы в рубины. Затем они поблекли, стали бесцветными, а когда туман рассеялся, заискрились, словно бриллианты. Пока Арктика меняла свои декорации, бельки ползали, издавая требовательные голодные крики.

Матери кормили их каждое утро и вечер, а нередко и днем. В остальное время тюленихи спали на льдинах, а детеныши лежали рядом, уткнувшись в материнский бок.

...Иногда тюлениха-мать спит на спине, раскинув ласты, и тогда ее детеныш неуклюже подражает ей; с трудом улегшись на круглую спину, он пытается вытянуться, отчаянно стараясь не скатиться на бок. Ему никак не заснуть, потому что нужно удерживать равновесие, и он беспокойно трет шею или пробует умыть мордочку и в конце концов беспомощно валится на бок. Подавленный трудностями жизни, белек кричит тоненьким голоском, на который его мать даже не открывает глаз. Он трясет головой от жалости к самому себе, заливается слезами и утирает глаза плоскими маленькими ластами. На него не обращают внимания, и он ползет поиграть к другому детенышу или храбро пытается вскарабкаться на маленький ледяной торос, но раз за разом скатывается к его подножию. Наконец он поднимается по этому опасному склону на фут или два, но тут же - чему опять виной его детская округлость - скатывается вниз и больно расшибает свой черный нос.

Эти ледяные торосы для детеныша не только чудовища, с которыми надо сражаться, или партнеры по игре, которых можно поколотить или поворчать на них, но нередко и защитники - на то время, когда мать отлучается со льдины. Оставшись один, детеныш уютно устраивается под боком тороса, чтобы взрослые в спешке не наступили на него, перекатывается на спину, складывает ласты на груди и так спит часами, то и дело смешно дергая ластами.

Странница внимательно наблюдала за бельками, стараясь делать это исподволь, чтобы не рассердить матерей. Часами лежа на воде, она следила за каждым движением бельков. Когда матери покидали льдину, она частенько выбиралась на ледяное поле, но никогда не прикасалась к игравшим вокруг детенышам. Иногда она клала ласты на край льдины, так что над водой виднелись лишь нос да глаза, и подолгу смотрела на детенышей. Бельки неуклюже ползали, матери кормили их или плавали, самцы плескались в воде.

Тюленьи ясли казались уголком мира и счастья в этой чудесной ледяной стране.

Однажды в небе раздалось гудение и рев, и металлические крылья, сияя на солнце, описали несколько кругов над тюленьими яслями, а потом исчезли. На следующее утро тюлени с испугом увидели несколько двуногих созданий, шедших к ним по льду. Они перепрыгивали со льдины на льдину, преодолевая разводья. Странница, завидев людей, скользнула в воду; то же сделали и все остальные взрослые тюлени. Она кругами пошла на глубину, но через несколько минут любопытство заставило ее подняться наверх, чтобы понаблюдать за пришельцами.

Люди установили небольшой складной стол. Одни из них накаляли железо паяльной лампой, другие расхаживали среди тюленят, отбирая их. Некоторые бельки поползли прочь, иные же легли, крепко прижав передние ласты к телу и инстинктивно втянув головы под эластичную кожу шеи, так что подкожная жировая прослойка образовала валик. Они закрывали глаза и не двигались, когда к ним прикасались и поднимали со льда. Отобрав бельков, люди несли их к операционному столу.

Когда детеныша клали на стол, какое-то время он оставался без движения, но затем открывал глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Один человек крепко его держал, а другой на несколько секунд прижимал к густому белому меху на спине возле шеи докрасна раскаленное железо, проводил им назад и вперед, чтобы убрать сожженный мех, и наконец выжигал на очищенном от меха участке кожи светло-коричневое клеймо размером с половину ладони человека. Некоторые бельки не сопротивлялись. Другие начинали шипеть и кусаться; тогда их легонько щелкали по носу, и, впервые познав жестокость этого мира, они переставали сопротивляться.

Закончив клеймение, люди заносили записи в книгу и зажимами прикрепляли к ласту белька пластинку из нержавеющей стали с выбитым на ней номером. Лишь изредка при этом выступала капля крови. Вся операция занимала несколько минут. Эти люди не рисовали красные полосы на спинах бельков, как делают в Европе. Американские ученые считают, что клеймо - достаточно надежная метка.

Потом детеныша снимали со стола, относили на тридцать-сорок шагов в сторону и клали на снег. Некоторые из этих маленьких жертв человеческой жажды познания ползли обратно к операционному столу и толклись у ног тех, кто так странно обращался с ними. Сначало это смешило людей, но когда бельки, путавшиеся у них под ногами, начали им мешать, меченых стали бесцеремонно отталкивать ногами.

Пометив всех детенышей на одном поле, операторы переходили к следующему. В этот день были помечены клеймом и нумерованными пластинками десятки детенышей. А их встревоженные матери тем временем носились взад-вперед по разводьям, наблюдая за происходящим; они были слишком напуганы, чтобы выбраться на льдину и защитить своих детей, которые издавали пронзительные голодные крики, подняв головы к безмятежному весеннему небу.

Когда люди уходили достаточно далеко, тюленихи одна за другой вылезали на лед, торопливо кормили своих детенышей и снова возвращались в море. Их, по-видимому, не отпугивали ни запах паленого меха и обожженной кожи, ни блестящие металлические пластинки. Что же до самих малышей, то, предавшись молочной оргии, они тут же забывали обо всем, что с ними произошло.

Ученые клеймили детенышей для того, чтобы зверобои, которые с такой легкостью убивают бельков ради шкурок, заметили меченых и пощадили их. Они надеялись также, что если эти тюлени будут убиты уже взрослыми, зверобои пришлют металлические пластинки (за небольшое вознаграждение) в научный институт по указанному на них адресу. Возможно, это позволит ученым узнать о том, как и где странствовали тюлени, родившиеся здесь, во льдах к северу от Ньюфаундленда, и найти ключ к разгадке неясных пока еще моментов в жизни тюленей. Некоторые из приключений, описанных в этой книге, были воссозданы благодаря тем сведениям, которые дошли до ученых именно таким путем.

Странница давно уже забыла разрисованного детеныша, с которым плавала в первый год своей жизни, но метки и блестящие пластинки, которые появились теперь на детенышах, пробудили ее зрительную память, и она принялась поспешно ползать от белька к бельку, пристально разглядывая каждого, как будто что-то искала. Некоторые матери гневно оборачивались на нее, и она уползала прочь.

Все тюленье сообщество было взбудоражено вторжением людей. Самцы и самки беспрестанно поднимали головы. Наконец те тюлени, которые прятались под водой, рискнули вернуться на поверхность; оглядевшись вокруг, они ныряли, будто убегая от чего-то, и, только обследовав ледяное поле со всех сторон, выбирались на него. Лишь толстые маленькие бельки, меченые и немеченые, играли так же безмятежно, как прежде.

Но с юга уже спешил к ним сквозь льды охотник, больше любого кита и более опасный, чем самая кровожадная акула.